|
V
После не особенно удачливого дня "граф" сидел в затрапезном халате трудно определимой материи у небольшого деревянного стола и при тусклом свете маленькой лампы читал вчерашнюю газету. Он читал в ней описание какого-то великосветского бала, напоминавшее ему о близком когда-то мире суеты и тщеславия, блеска и роскоши, о прежних знакомых и родных и, судя по выражению его лица, воспоминания эти вызывали скорее чувство озлобления, чем горечи.
Он задумался, как задумывался не раз, о превратности судьбы и безнадежности своего положения, когда скрипнула дверь и в эту крошечную, убогую комнату, все убранство которой состояло из кровати, стола и стула, вошел Антошка и, радостно взволнованный, остановился у дверей.
- Это вы, Анисья Ивановна? Что вам угодно? - окликнул "граф", не поворачивая своей кудрявой, заседевшей головы.
- Это я... Антошка!
- Антошка!? - воскликнул "граф", изумленный приходу мальчика в такую пору, и быстро подошел к нему.
Жалкий вид худенького, посиневшего и вздрагивавшего мальчугана, пришедшего в легком одеянии, в дырявых башмаках на босые ноги и без шапки, вызвал на лице "графа" выражение жалости и участия, и он тревожно спросил:
- Что случилось, Антошка? Откуда ты в таком костюме?
- Я убежал от них, от подлецов... Уж вы только не отдавайте, граф, если он потребует меня обратно... Он убьет!.. А я вам заслужу... Я на вас стану работать! - взволнованно говорил Антошка.
- Глупый! Разве я отдам тебя этим мерзавцам! Не бойся, Антошка. Что ж ты стоишь? Садись, бедный мальчик... Ишь как озяб... Сейчас чаем отогреешься... Молодец, что удрал и ко мне явился... Я тебя в обиду не дам... Надень-ка мое пальто... согрейся...
- Я и так согреюсь. У вас страсть как тепло. Славно у вас!
- Надевай пальто, говорят! - весело и ласково приказывал "граф", снимая с гвоздя пальто. - И сапоги мои одень, а то босой почти... Так и заболеть недолго... Что, видно, дяденька бил?
- Шибко бил, подлец... спина саднит... И чуть было не задушил ногами... Ну, и ему таки попало! - не без гордости прибавил Антошка.
- Попало? - сочувственно улыбнулся "граф".
- Я ему ногу прокусил... до крови! - с торжествующим видом сказал мальчик.
- Ловко!.. Ты мне потом в подробности расскажешь обо всех этих событиях, а пока побудь один... Я пойду распорядиться насчет чая.
"Граф" вышел и завел конфиденциальный разговор с квартирной хозяйкой о нескольких щепотках чая и кусках сахара, о гривеннике "до завтра" и об устройстве ночлега для мальчика. Он говорил так убедительно, что хозяйка тотчас же согласилась на все его просьбы и обещала немедленно подать самовар, купить хлеба и дать тюфяк, подушку и одеяло.
- Очень благодарю вас, Анисья Ивановна! - с чувством проговорил "граф", пожимая руку квартирной хозяйки.
- Не за что, Александр Иваныч... И у меня, слава богу, христианская душа... И мне жалко этого мальчика. Что, он у вас будет жить?
- У меня пока. Бездомный сиротка этот несчастный мальчик, Анисья Ивановна... Нельзя не приютить.
- А у одного подлеца солдата... Он детей чужих берет и посылает их на улицу нищенствовать... Ну и тиранит их...
- Ах, бедные! - пожалела квартирная хозяйка и, вероятно, разжалобившись, прибавила: - Так я, кроме ситника, пожалуй, и колбасы возьму... Пусть мальчик закусит...
"Граф" еще раз поблагодарил Анисью Ивановну и, вернувшись к Антошке, весело сказал:
Антошка благодарными глазами смотрел на "графа" и произнес:
- Без вас вовсе бы пропасть, граф... Только вы один и есть на свете добрый человек для меня...
- Ну, нечего там благодарить, - дрогнувшим голосом перебил "граф", ласково взглядывая на Антошку. - Хотя на свете и много мерзавцев, Антошка, и злых людей, но не все же такие; есть, братец мой, и хорошие... Это ты помни...
- Вы вот хороший...
"граф". - Я прежде был, может, самый дурной... Ну да еще успеем с тобой пофилософствовать... и поближе познакомиться друг с другом. А с завтрашнего дня начнем действовать. Быть может, завтра же и оденем и обуем тебя как следует, по сезону...
- И вы меня на работу пошлете? - весело спросил Антошка. - Я умею хорошо сбирать... Мне всегда подавали, когда я в нищенках был...
- Нет, Антошка, на такую работу я тебя не пошлю... К черту такую работу...
- Значит, с ларьком думаете?.. На это много капиталу нужно... И товар и за жестянку! - деловито проговорил Антошка, понимавший, что "граф", который сам, случалось, "работал" по вечерам, останавливая прохожих просьбами на разных диалектах, не находится в таких блестящих обстоятельствах, чтобы завести ларек.
И так как Антошка не желал сидеть сложа руки и объедать "графа", считая это в высшей степени недобросовестным, то деликатно напомнил, что работа в нищенках вовсе не дурная и не тяжелая, особенно если под пальтом полушубок.
"граф" решительно запротестовал.
- Что ж я буду делать? - спросил мальчик.
- Об этом подумаем! Подумаем, Антошка! - значительно протянул "граф", оставляя Антошку в некотором недоумении.
Анисья Ивановна принесла самовар, хлеб и колбасу, и скоро Антошка с наслаждением пил чай и закусывал. За вторым стаканом он передал "графу" подробности недавних событий у "дяденьки", и "граф" несколько раз вставлял неодобрительные эпитеты по адресу "ведьмы" и ее супруга и весело улыбался, когда Антошка рассказывал о подвигах, предшествовавших его бегству.
Постель была устроена на славу доброй Анисьей Ивановной. Она принесла довольно мягкий матрац, накрыла его простыней, положила большую подушку и теплое ватное одеяло и, убирая самовар, промолвила, обращаясь к Антошке:
Сонный Антошка быстро разделся и, облачившись в чистую ночную сорочку "графа", юркнул под одеяло и тотчас же заснул, довольный, благодарный и счастливый, тронутый до глубины души нежной лаской, которую он испытал первый раз в жизни.
"Граф" заботливо ощупал голову мальчика, присел к столу и задумался.
|