|
XX
В этот вечер "граф", несмотря на дьявольский холод, не очень-то располагающий людей к благотворительности, "работал" довольно недурно.
Какой-то студент, к которому "граф" обратился с просьбой "ссудить его гривенником", взглянув при свете фонаря на страшно изможденное лицо "графа" с лихорадочно блестевшими глазами, как-то торопливо опустил руку в карман своего теплого пальто и, кладя в руку "графа" несколько серебряных монеток, участливо проговорил:
- Вы в больницу бы пошли...
- Вы полагаете, молодой человек? Очень благодарен за помощь и за совет. Очень!..
И, приложившись к цилиндру, "граф" побрел далее.
"В самом деле, этот студент, пожалуй, и прав!" - горько усмехнулся он, чувствуя, как холод прохватывает его всего, как ноет грудь и ломит все тело.
"Неужто машина окончательно испорчена?!" - с тоскою думал он и, пересиливая боль, продолжал свой путь, озирая зорким взглядом проходящих.
- Madame! Quelques sous, s'll vous plait?* - произнес он, нагоняя какую-то даму.
* Сударыня! Будьте милостивы, несколько грошей? (франц.)
И та, взглянув на "графа", торопливо вынула из портмоне двугривенный и подала ему.
"Положительно, вид мой внушает сегодня сочувствие... Должно быть, я похож на умирающего... Если б умирающие могли ходить по улицам - они собирали бы себе на приличные похороны!" - размышлял "граф" в каком-то угрюмом озлоблении.
Через два часа прогулки на морозе в костюме, который согревал очень мало, "граф" имел полтора рубля и поспешил домой.
Продрогший и посиневший от холода, чувствуя себя очень скверно, он вошел в свою комнатку и, кивнув Антошке, снял с себя пальто, разделся и лег на постель.
- Вы нездоровы, граф? - тревожно спрашивал Антошка.
- Нет, ничего... Прозяб немного... За ночь все пройдет... Накрой-ка меня, Антошка, моим пальто... Вот так, хорошо...
- Сейчас я самовар подам... Чаем согреетесь...
Ни чай, ни несколько стаканов горячей малины, предложенной Анисьей Ивановной, ни полушубок, которым Антошка заботливо накрыл "графа", не согревали иззябшего тела. "Графа" жестоко трясло в ознобе.
Озабоченный Антошка выбежал к Анисье Ивановне и сказал:
Анисья Ивановна предложила свою шубейку и промолвила:
- Простудился наш Александр Иваныч... Теперь его лихорадка и бьет...
- А она пройдет, эта самая лихорадка? - испуганно спрашивал Антошка.
- Как бог даст... Больной он... Ишь ведь вышел в какую погоду.
- А я, Анисья Ивановна, еще печку стоплю... Можно?
- Топи, Антошка.
- А ежели завтра графу не станет лучше, надо бы за доктором... как вы думаете?
- То-то, лучше бы за доктором...
- Дорого поди стоит?
- Ничего не стоит... Тут недалеко барышня-докторша квартирует... казенная, значит... от города... Завтра сбегаешь за ней, Антошка... Она раз лечила меня... Славная такая, даром что из жидовок, - прибавила она.
Антошка вернулся в комнату "графа" несколько успокоенный. Он еще накрыл "графа" и не пожалел дров, накладывая печку.
К ночи озноб прошел, и все тело "графа" пылало.
- Согрелись, граф? - обрадовался Антошка, заметивший, что "граф" сбрасывает с себя все, чем был накрыт.
- Согрелся, Антошка... Слишком даже согрелся! - промолвил, тяжело дыша, "граф" и улыбнулся. - А ты чего не спишь?.. Ложись спать, Антошка... Только принеси холодной воды... Пить хочется...
Антошка сбегал за водой и присел на табуретке около "графа".
"Граф" с трудом приподнялся и жадно отпил воды.
Только теперь, при слабом свете свечки, Антошка разглядел осунувшееся лицо "графа" и его страдальческое выражение.
- Граф! Где же у вас болит? - спросил он испуганным голосом. - Верно, очень болит?
- Порядочно... Грудь болит, и спина болит... А ты спи, Антошка. Завтра мне лучше будет... Меня, брат, не скоро проберешь... Мы, Опольевы, живучие... Спи, добрый мой мальчик... И я засну...
"графа". Сухой резкий кашель заставлял его вскакивать с постели и подходить к больному.
"Граф", казалось, не узнавал Антошки, хотя и глядел на него блестящими глазами. Он по временам стонал, схватываясь за грудь, и просил пить.
Антошка подавал "графу" пить и испуганно глядел на него. Он никогда не видал близко больных, и ему казалось, что "граф" непременно помрет... И слезы текли по его щекам...
- Ты что ж не спишь, Антошка? И чего плачешь, мой голубчик?.. Не беспокойся... Спи... спи... Еще как мы с тобой заживем... Отлично заживем... Уж я больше не буду ходить на работу! - возбужденно, в полубреду говорил "граф". - Не буду. Совершенно достаточно... Quelques sous, s'il vous plait... И так всю жизнь... И умирать не желаю с тех пор, как ты... со мной... А ты не плачь... Я тебя в приют не отдам... Княгиня останется с носом... Ох, как болит грудь... Ах, как жарко... Пить, пить...
Антошка не отходил весь остаток ночи от графа, и когда в окно заглянул серенький свет петербургского утра, "граф" увидал Антошку, спавшего на полу у его кровати.
Вошедшая вскоре Анисья Ивановна разбудила Антошку.
- Ночью ухаживал за мной! - проговорил растроганный "граф".
- Ему что - отоспится днем! - промолвила Анисья Ивановна. - Ну, а ваше здоровье как, Александр Иваныч?..
- Отлежусь, Анисья Ивановна!..
- Малинки не дать ли?
- Ничего не хочется... Вот деньги, - проговорил "граф", указывая на стол, - мальчика накормите...
- И так накормлю... Бог с вами, Александр Иваныч... Теперь вам самим понадобится, а после сочтемся...
- Ну, спасибо... Добрая вы...
"Граф" снова погрузился в дремоту. От него так и пышало жаром.
Анисья Ивановна вызвала Антошку и приказала ему идти к докторше.
Через четверть часа Антошка уже вбегал в третий этаж и вошел в отворенную дверь квартиры думского врача. В прихожей дожидалось несколько человек бедного люда. Это был час приема больных...
Прошло несколько минут. Из кабинета вышла какая-то баба, а вслед за нею на пороге показалась небольшого роста брюнетка с умным и выразительным, несколько возбужденным лицом еврейского типа и живыми блестящими черными глазами. Вся ее маленькая фигурка в белом балахоне, одетом поверх черного платья, дышала какою-то вызывающею энергией.
- Смотрите же... Не забудьте, что я вам сказала, - говорила она быстро и точно, решительным, несколько авторитетным голосом. - Три раза в день по чайной ложке и мазь... Чья очередь?.. Пожалуйте...
В эту минуту Антошка подбежал к ней и проговорил взволнованным голосом:
- Госпожа докторша, будьте добреньки, зайдите поскорей к графу... Он опасно заболел...
Антошка поспешил объяснить, что заболевший не граф, а только так прозывается. Он Александр Иванович Опольев, и бедный, совсем бедный... Вчера выходил в одном пальтеце и вернулся весь заколевши... А всю ночь горел... И сейчас горит... Грудь болит, и ломит спину.
- Помогите, госпожа докторша, а то неравно помрет! - прибавил Антошка упавшим голосом.
Докторша записала адрес и обещала прийти тотчас же, как окончит прием больных.
- В десять часов буду! - прибавила она.
- Спаси вас бог! - воскликнул полный благодарности Антошка и побежал домой.
В десять часов явилась докторша. Ее встретила Анисья Ивановна и сочла почему-то нужным сообщить ей, кто такой ее жилец, как он оставлен богатыми своими родственниками и принужден побираться. Не преминула Анисья Ивановна рассказать и о том, как Александр Иванович пригрел такого же нищенку-сиротку Антошку...
Только после этого предисловия Анисья Ивановна ввела докторшу в комнату жильца и, подойдя к его кровати, сказала:
- А я вам, Александр Иванович... докторшу привела...
"Граф" недовольно повел глазами на вошедшую. Его несколько смущало появление женщины-врача, и он надвинул на себя одеяло.
- Напрасно вы беспокоили, Анисья Ивановна, госпожу докторшу... У меня, собственно говоря, ничего серьезного...
"Граф" храбрился нарочно, несколько стесняясь осмотром женщины, а сам хорошо сознавал серьезность болезни и жаждал помощи.
- Я и не сомневаюсь в этом. А все-таки не позволите ли вас выслушать?
Докторша сказала это так просто, так участливо, и живые, умные ее глаза глядели с такою ласковою серьезностью, что "граф" проговорил:
- Что ж... Если вы находите нужным...
И он расстегнул ворот сорочки.
Докторша долго и внимательно выслушивала и выстукивала все еще богатырскую грудь "графа" и, предложив ему поставить термометр, проговорила:
- Болезнь ваша серьезнее, чем вы думаете... Конечно, опасности нет, но вам придется несколько времени пролежать в постели.
"Граф" пристально посмотрел на докторшу.
Его ввалившиеся большие черные глаза, горевшие лихорадочным блеском, глядели с выражением какой-то грустной насмешливости.
- Говорю! - ответила докторша, несколько смущенная этим взглядом и ироническим тоном его слов.
И "граф" продолжал по-немецки:
- Не скрывайте от меня правды. Я знаю, что я опасен... Я бывал в руках докторов... Воспаление легких в мои годы и при такой обстановке... Finita la comedia?* Не правда ли?.. Если так, то не лучше ли меня свезти в больницу, чтоб не стеснять эту добрую хозяйку... И кроме того, мне надо распорядиться насчет этого мальчика... Это - единственное существо на свете, ради которого я хотел бы еще жить...
* Представление окончено? (итал.)
Докторша заметила, что в настоящее время было бы опасно перевозить его в больницу, и снова повторила, что не отчаивается в его выздоровлении...
- Ну, спасибо вам... спасибо! - проронил по-русски усталым голосом "граф". - Я жить все-таки хочу! - прибавил он...
Докторша прописала рецепт, велела поставить мушки и оставила термометр, чтобы три раза в день измерять температуру.
- А вы будете записывать ее! Сумеете? - обратилась она к Антошке.
- Он сумеет! - не без горделивого чувства вставил "граф".
- Ну, до свидания... Вечером я опять зайду.
- Благодарю вас...
Она протянула ему руку и, ласково кивнув головой, вышла из комнаты больного и, сделав Анисье Ивановне соответствующие наставления, проговорила, вынимая из портмоне деньги:
- Вот возьмите десять рублей... Понадобятся... Купите больному вина... мадеры... давайте понемногу...
Но Анисья Ивановна горячо протестовала... У нее есть деньги... Она сама купит, что нужно... И, наконец, можно дать знать родственникам графа... Они помогут...
сильное впечатление...
Она спускалась по лестнице, когда ее нагнал Антошка и спросил:
- Госпожа докторша... Как граф?.. Не помрет?..
- С чего вы взяли?.. Надеюсь, что он поправится...
- О, вылечите его... вылечите его, добренькая барыня!.. Если б вы знали только, какой он добрый... Мне вот справил полушубок, а сам...
|