|
XXXVIII
Тихий стук в двери разбудил его.
- Войдите! - проговорил он, с трудом поднимаясь с кресла и напрасно стараясь принять бодрый вид.
Колени его подгибались, и ноги стояли нетвердо.
Вошла Нина.
- Какой счастливый ветер занес вас ко мне, Нина? - радостно приветствовал "граф", делая несколько шагов навстречу к племяннице.
Он поцеловал Нину и, усадив на диван, тотчас же стал рассказывать о том, что Антоша только что получил место - он, конечно, объяснил, какое важное для начала, - и ему назначили, восемнадцатилетнему мальчику, пятьдесят рублей жалованья.
- Вот какой он, Антоша... О, он далеко пойдет... Это необыкновенно талантливый мальчик... И какое золотое сердце!
"Граф" передал Нине сцену за обедом и прибавил:
- Непременно требует, чтоб я был его пансионером и чтоб никто больше не заботился обо мне... Вы понимаете, Нина, я не смею отказать ему! - радостно говорил "граф".
- Еще бы... Иначе вы обидели бы его, дядя.
- То-то и есть. А разве я захочу обидеть моего мальчика? Вот почему с первого ноября вы уже прекратите мне выдачу пенсии из вашего казначейства. Теперь мы богаты и счастливы благодаря милой фее. Спасибо вам, Нина!
- Но разве, дядя, и мне нельзя о вас заботиться? Ведь эти деньги вам давно назначены. Позвольте по-прежнему посылать вам.
Но "граф" протестовал. Никак нельзя. Антоша не позволит. И то четыре года они пользовались пенсией. Теперь Нина может быть доброй феей кого-нибудь другого, мало ли горемык? Ведь Антоша получил пятьдесят рублей на первое время, через год он получит семьдесят пять, а когда сделают мастером, он будет получать сто пятьдесят рублей в месяц.
Нина глядела на это исхудавшее бледное лицо дяди, озаренное счастливой улыбкой, на эту впалую грудь, и ей почему-то казалось, что он слишком фамильярно обращается с будущим.
- Ну, как хотите, дядя... Я рада за вас и за Антошу... Вот только вы что-то похудели немножко с тех пор, как я видела вас в последний раз... Здоровы ли вы?..
- Ничего себе, скриплю... Вот слабость стал чувствовать в последнее время, но, надеюсь, это пройдет... Года все-таки свое берут, ну и жизнь-то моя прежняя была не особенно правильная, совсем даже неправильная, Нина.
- Быть может, хотите посоветоваться с доктором, дядя? Я к вам привезу специалиста.
трусом... Забочусь о своей персоне, Нина, точно принц крови... Теперь, видите ли, мне очень жить хочется... Хоть бы лет пять еще протянуть! - проговорил, улыбаясь, "граф". - Ну, а вы как поживаете, Нина? Здоровы, надеюсь?
- Здорова.
- А об остальном нечего и спрашивать... Живется хорошо, конечно?
Нина встрепенулась, точно раненая птица. В выражении ее лица и глаз было что-то бесконечно грустное.
- Нехорошо, дядя! - проронила она.
- Нехорошо? Отчего нехорошо? Что с вами, голубушка? - с нежным любовным участием спрашивал "граф", пораженный печальным видом племянницы. - Вы молоды, хороши, имеете средства, добры и отзывчивы, живете не праздно, как другие... У вас образованный молодой муж, светило науки, который, конечно, любит вас и разделяет ваши взгляды...
Нина несколько мгновений молчала, и вдруг слезы тихо закапали из ее глаз.
- Нина! Простите... Я своими дурацкими вопросами только расстроил вас, - извинялся "граф", целуя маленькую бледную руку Нины. - Я принесу воды... успокойтесь.
И "граф" поднялся с кресла.
- Не надо; сидите, дядя... Это сейчас пройдет. Я нарочно приехала, чтобы рассказать вам все... все... Вы ничего не знаете... Я прежде о себе не рассказывала и редко у вас бывала... Я ведь совсем одинока, милый дядя! - говорила молодая женщина, когда несколько успокоилась.
- Одиноки? А муж? - невольно воскликнул "граф".
Он видел его раз или два.
Влюбленная и счастливая, вышедшая замуж против воли отца за молодого профессора, далеко не родовитого происхождения, что главным образом и смущало его превосходительство, Нина два года тому назад, вскоре после свадьбы, приезжала с мужем к дяде.
Он не понравился тогда "графу", этот молодой, красивый и уже известный ученый. Он показался слишком уж кокетливым и в манерах и в костюме, слишком решительным в приговорах и влюбленным в себя. Несмотря на чрезвычайную любезность профессора, от него веяло холодом.
- Я расхожусь с мужем! - ответила Нина. И после паузы спросила: - Вы удивлены, дядя?
- Нисколько, Нина... Я всего насмотрелся на своем веку и мало чему удивляюсь... Признаюсь, ваш муж мне не нравился... Так, первое впечатление старого бродяги... Но вы, Нина, кажется, его любили?
- Любила, но не знала его. Тогда он казался другим.
"Обыкновенная история"{423}, - подумал "граф" и проговорил:
- Бедная! Такая молодая - и такое разочарование!
- И не одно! - грустно проронила Нина...
"А впереди еще сколько!" - пронеслось в голове у "графа".
- Что же, он не любит вас?
- Он никого не любит, кроме себя, и женился, рассчитывая на приданое... Я это хорошо знаю теперь, к несчастью слишком хорошо, дядя... А тогда я увлеклась им... Среди мужчин, которых я встречала в нашем обществе, он так выдавался... Вы ведь хорошо знаете это общество?
- Знавал, Нина...
- Я хотела уйти из него... Я чувствовала, что так жить, как я жила, невозможно... Меня угнетала эта бесцельная, праздная жизнь... эти балы... эта безумная роскошь небольшого кружка в то время, когда у десятков тысяч нет куска хлеба... К тому же и дома... Отец...
Нина на секунду остановилась, точно ей было тяжело досказать то, что причиняло ей страдание. Оно в эту минуту выражалось в чертах ее лица, во всей ее приникшей фигурке.
- Я не смею осуждать отца, - произнесла она наконец упавшим голосом, - я все-таки люблю папу, и мне жаль его, но я... я потеряла к нему уважение. Ведь это ужасно, дядя. Не правда ли?.. Не уважать отца?..
"Граф" угрюмо молчал, опустив голову.
Что мог и смел он сказать дочери человека, которого давно считал подлецом. Чем мог он утешить Нину?
И в первый раз, кажется, во всю его жизнь в нем пробудилось чувство сострадания и жалости к брату. Несмотря на все свое богатство и важное положение, он несчастлив. У брата нет такого преданного, любящего создания, какое есть у него, у бывшего отверженца.
- Я с радостью приняла предложение, - продолжала молодая женщина, - я любила этого человека, я ждала новой, деятельной жизни, новых людей и вместо того нашла почти то же, что и в нашем светском обществе. Та же погоня за карьерой, за деньгами... То же равнодушие к вопросам, не имеющим отношения к их специальности, те же интриги... И это ученые! Профессора!.. Мой муж оказался таким же... Разница в наших характерах, взглядах, мнениях обнаружилась скоро, и наконец дошло до того, что я просила развода.
- Он дает его?
- Охотно. Тем более что ведь женитьба не принесла ему ничего... Отец не дал мне приданого... Он только сделал тряпки и выдает мне по двести рублей в месяц... А муж рассчитывал не на это и недавно настаивал, чтобы я ехала к отцу и просила его дать мне хоть половину обещанного состояния теперь же... Это было уже слишком!
- Из современных ранних молодых людей! - протянул "граф". - И, верно, он все это объяснял по науке?
- Вроде этого. О, говорит-то он красноречиво и любит говорить... Но мне его речи кажутся бездушными... Прежде, когда он был женихом, он не то говорил, что теперь... И с какой страстью! И какую разумную жизнь обещал... Все это была одна ложь. И как подумаешь, что этот человек профессор, поучает других, а сам... О, как все это отвратительно, дядя!
- Хорошо еще, что вы не поздно узнали этого ученого и, смею думать, совсем разлюбили его. Не правда ли, Нина? - осторожно спросил "граф".
- Он мне чужой совсем. Я к нему равнодушна! - решительно проговорила молодая женщина.
- Вот это отлично. Нет по крайней мере лишних страданий.
- Они были, дядя. Ведь я его любила!
Несколько минут продолжалось молчание.
- Что ж вы намерены теперь делать, Нина? Где будете жить? У своих?
- Папа был у меня и настоятельно звал к себе, и мама тоже... Бедные! Они любят меня и в отчаянии, что у них такая неудачная дочь. И сделала mesalliance*, и разводится... Но, как мне ни тяжело было огорчать их, я отказалась. Опять вернуться к этой жизни!? Боже сохрани!.. Мне опротивел Петербург.
* Неравный брак (франц.).
"Граф" с благоговением смотрел на молодую женщину. Сколько характера и энергии в этом создании!
- На днях уезжаю, дядя... До отъезда я еще буду у вас...
- Спасибо, спасибо, милая... Вы не перестаете баловать меня... Надеюсь, и весточку о себе когда-нибудь дадите?.. Вы куда уезжаете?
- Далеко, дядя, в Самарскую губернию.
- К кому?
найти мне дело в деревне, если только я не соскучусь по балам и у меня хватит терпения быть полезной другим... Пишет, между прочим, что у них в уезде совсем нет школ и что надо их устроить. Поживу там и, если понравится, быть может и останусь там... Сюда буду приезжать, чтобы навестить своих, взглянуть на вас, дядя, как вы живете со своим другом... А средства на устройство школ у меня будут. Папа оставляет мне мои двести рублей в месяц. Видите ли, какая богачка! - заключила Нина.
- Чудная вы! - умиленно воскликнул "граф".
И вслед за этим как-то особенно почтительно поцеловал руку Нины. Она горячо обняла старика и проговорила:
- Если я уж не совсем пустая, то я и вам обязана, дядя. Вы мне на многое открыли глаза.
- Своему доброму сердцу обязаны, и никому более!
"графа".
Она строила планы будущей жизни, говорила, что ее манит деревня и что там она надеется совсем забыть о своих неудачах личной жизни, и вдруг воскликнула, как бы озаренная внезапной мыслью:
- А знаете что, дядя?
- Что, Нина?
- Что бы и вам приехать в деревню? Тетя, наверное, будет рада. Там вы скоро поправитесь и не будете чувствовать ни усталости, ни слабости. Хотите? Я напишу вам из деревни, и вы приезжайте.
Нина виновато улыбнулась, взглядывая на мертвенно-бледное лицо с заострившимся носом и обтянутыми щеками, и стала собираться, бесконечно жалея дядю.
|