|
XII
На следующее утро, скверное и сырое октябрьское утро, "граф" с Антошкой отправились в Александровский рынок и после тщательного осмотра разных костюмов и сапог купили, наконец, все, что было нужно.
Нельзя сказать, чтобы "граф" был удовлетворен покупками, но зато Антошка был в полном восторге и от сапог, и от поношенной темно-серой блузы, и от штанов, приобретенных за три рубля после довольно оживленного торга. В таком костюме Антошка еще никогда не ходил. Все было цело и, главное, впору, точно на него сшитое. "Дяденькины" же костюмы всегда отличались полным несоответствием с тоненькой и худенькой фигурой Антошки и имели вид мешков. Недурна была и фуфайка, приятно согревающая грудь, хороша была и шапка из поддельных смушек, купленная у татарина за двугривенный.
Из рынка они вернулись домой. Отворила им двери Анисья Ивановна, необыкновенно радостная, и тотчас же сообщила "графу", что его ждет посыльный с "приятным письмецом".
- Уж полчаса, как дожидается, Александр Иваныч. Не могу, говорит, без расписки доверить... А я тоже сбегала, холста купила... Вечером и шить начну...
Радостное волнение охватило "графа" при известии о "приятном письмеце", и напрасно он старался скрыть его! Лицо его мгновенно просветлело и оживилось, и голос дрогнул, когда он торопливо проговорил:
- Попросите-ка, Анисья Ивановна, посыльного... Что за письмецо...
"Совесть в нем, видно, не совсем пропала!" - подумал он в ту же минуту.
Посыльный вошел в комнату "графа" и подал ему небольшой, элегантный, надушенный конверт с коронкой. К изумлению "графа", почерк на конверте был, очевидно, женский: мелкий английский и довольно красивый.
"Дорогой дядюшка!
Папа поручил мне послать прилагаемые деньги и извиниться перед вами, что сам не отвечает вам. Он очень занят. Вместе с тем он просит не благодарить его и, если вам что будет нужно, обращаться ко мне. Я с большим удовольствием принимаю на себя эту обязанность и усердно прошу не забывать этого. Дай бог вам и вашему бедному мальчику всего хорошего. Преданная вам Нина Опольева".
Глаза "графа" были влажны, когда он прочитал это письмо.
Он понял, почему не надо благодарить "знатного братца", и тотчас же написал племяннице:
"Дорогая Нина Константиновна!
Ваша помощь и ваше доброе письмо тронули меня до глубины души. Что бы вам ни говорили обо мне, верьте, что присланные вами деньги будут употреблены на мальчика. Будьте счастливы и примите горячую благодарность от меня и от мальчика. Безгранично благодарный А.Опольев".
- Вот вам ответ и двугривенный за то, что ожидали меня! - радостно проговорил "граф", обращаясь к старику посыльному.
И затем спросил:
- Кто вам письмо передал? Сама барышня или прислуга?
- Что, как она?.. Должно быть, совсем молодая?
- Молодая... Лет этак двадцати, не более.
- Так, так... Брюнетка или блондинка?
- Чернявенькая, сударь... И аккуратненькая такая барышня.
- Очень даже лицом приятные... И простые такие, даром что такого важного генерала дочь... Ласково так говорили со мной... Просили, чтобы скорей отнес вам письмо... Очень, мол, нужное... В собственные руки беспременно отдайте... И целых шесть гривен дали... Не по такции, значит.
"Не в отца!" - подумал "граф".
Когда посыльный ушел, "граф" весело воскликнул, показывая Антошке бумажку, которую давно уже не видал в своих руках:
- Вот мы и с полушубком, Антошка... И у нас еще про запас останется... Решительно тебе везет счастье! Спасибо милой племяннице... Спасибо молодому доброму сердцу... Оно отозвалось и поверило... Да, Антошка, молодость-то отзывчива...
- Откуда?.. Верно, отец на булавки ей дает... Она единственная у него дочь...
- На булавки... и такую пропасть денег?..
"Граф" объяснил, что значит "на булавки", и пошел заказывать Анисье Ивановне обед.
В тот же день Антошка щеголял в полушубке.
"Граф" в этот вечер не выходил на работу.
|