|
XVIII
Окончив бессвязный свой рассказ. Антошка спохватился, что не подал "графу" записки княгини, и, вынув из полушубка смятый длинный конвертик с золотой коронкой и факсимиле княгини на той стороне, где конверт заклеивается, - подал его со словами:
- Вот, граф, прочтите, что она тут еще набрехала, ваша княгиня...
"Граф" внимательно прочел записку раз, прочел другой, положил ее на стол и, к удивлению Антошки, задумался, точно эта записка произвела на него большее впечатление, чем Антошкин рассказ.
В ней княгиня в самой деликатной форме сообщала то, что более откровенно выразила Антошке на словах относительно неудобства пребывания у "графа". Выражая уверенность, что он сам понимает это и не захочет подвергать несчастного мальчика "всем ужасным случайностям нищеты и порока", княгиня надеялась, что "граф" обрадуется, что она берет мальчика в приют, и обещала впоследствии лично позаботиться об его судьбе.
Предложение, во всяком случае, было заманчивое. По крайней мере на первые годы мальчик будет во всем обеспечен и получит какое-нибудь образование. Потом ему легче найти занятия, да еще при покровительстве княгини.
А при всем горячем желании, что может сделать для мальчика он, всеми отверженный нищий и вдобавок больной? Не понадеялся ли слишком он на свои силы и на чужие подачки, самонадеянно рассчитывая устроить Антошку, не отпуская его от себя?.. Все эти дни грудь нет-нет да и заноет. Что если он заболеет настолько, что не в состоянии будет выходить по вечерам на работу? Что будет тогда с Антошкой? Не права ли кузина со своими "случайностями нищеты и порока", и вправе ли он отказываться от предложения только ради того, что ему хочется иметь на склоне своей, вероятно недолгой уже, жизни любимое и любящее существо, которое озарило светом горемычное его существование и словно бы придало ему новый смысл?
Такие мысли бродили в голове "графа" и вызывали душевную борьбу. И брови его хмурились, и в лице было что-то угрюмое и страдальческое.
Ужели судьба бросила ему этот луч света, согрела его сердце привязанностью к такому же брошенному существу, как и он сам, чтобы немедленно же отнять его и оставить снова его одного как перст на свете с проклятиями прошлой жизни, с озлоблением на людей и с вечным мраком на душе? А он так привязался к Антошке, и этот мальчик так любит его!..
И "граф" невольно вспомнил рассказ мальчика о том, как он "отчекрыжил" из-за него княгиню, и со скорбною нежностью посмотрел на Антошку.
А Антошка, притихший и встревоженный, не спускал глаз с "графа", недоумевая, отчего это он вдруг сделался такой печальный.
Что могло быть в этой записке?
Несколько минут прошло в молчании. Наконец, "граф" проговорил с решительным видом человека, принявшего героическое решение:
- А знаешь, что я тебе скажу, Антошка?
- Что, граф? - с тревогой в голосе стремительно перебил Антошка.
- Положим, и княгиня и все эти дамы и мужчины, что заседали в комитете и разглядывали тебя, как редкость, порядочные шуты гороховые... Положим... Но все-таки в приюте вовсе не так скверно, как ты думаешь... Это совсем не то, что у "дяденьки"...
При этих словах Антошка так-таки и обомлел.
Не находя слов, он растерянно вытаращил испуганные глаза и застыл на табурете в позе отчаяния.
- Право, братец, недурно, - продолжал "граф", стараясь в шутливом тоне голоса скрыть свое волнение и отводя взгляд от побледневшего лица мальчика, - и квартира, и одежда, и пища - одним словом, все как следует... ни о чем не заботься... Встал, оделся: - пожалуйте чай пить... А там обед, вечером ужин... И обучат тебя всему - только была б охота... Выйдешь из приюта, всякую штуку будешь знать: и грамматику, и арифметику, и географию... всему выучат... А я буду заходить к тебе в приют... Верно, пускают?.. Наверное даже пускают... Два-три года, братец, скоро пройдут... А потом ты найдешь себе место, и опять мы вместе будем жить, если я буду жив... Право, ведь недурно, Антошка? Раскинь-ка умом!
Но Антошка молчал, подавленный и грустный. Слезы стояли в его глазах, и на сердце была беспредельная горечь.
"Один близкий человек у него на свете, и тот его гонит от себя?"
- Граф, - проговорил, наконец, он дрогнувшим голосом, - не гоните меня... Я... я ничего не буду вам стоить... Я сейчас же найду работу. Ей-богу, найду!
- Глупый! Разве я тебя гоню? Я для твоей же пользы хочу, чтобы ты был в приюте! - воскликнул "граф", сам взволнованный этим отчаянием мальчика и его словами.
- Говорил и очень хотел бы не расставаться с тобой, а не то что гнать тебя, но пойми ты, голубчик мой, я вот болею, могу слечь в постель, мало ли что может случиться...
- А я буду при вас... Буду ходить за вами! - с порывистою страстностью воскликнул Антошка. - Разве я оставлю вас одного, когда вас все бросили? Граф! Добренький граф! Не отдавайте меня к княгиням, в приют... Ведь вы один на свете у меня... А я сам выучусь всему, что нужно... А в приют я не хочу... не хочу... Что я там без вас буду делать?.. И никто не смеет взять меня в приют... Я убегу оттуда... Граф, граф! Что ж вы молчите?..
Антошка не мог продолжать и зарыдал.
Слезы катились по изможденным щекам "графа", радостные, признательные слезы, и вздрагивавший голос его звучал необыкновенною нежностью, когда он говорил:
Ну его к черту!
И "граф" нежно погладил Антошкину голову.
Беспредельно счастливый и благодарный, Антошка припал к его руке.
С следующего же дня "граф" каждое утро занимался с Антошкой, заставляя его читать и писать, и обучал его арифметике, к которой, впрочем, Антошка был достаточно приготовлен недавнею своею торговою деятельностью. Антошка лез, что называется, из кожи и своею понятливостью и успехами приводил в изумление учителя. Он все еще не совсем поправился и мог не выходить по вечерам на работу благодаря деньгам, присланным племянницей. Таким образом, "граф" и Антошка проводили вместе вечера, во время которых "граф", рассказывая своему внимательному слушателю различные эпизоды своей бурной жизни с критическими к ним комментариями и оценивая явления и людей, давал Антошке уроки практической философии и этики. И, право, несмотря на греховное прошлое и весьма горемычное настоящее "графа", Антошка в этих уроках отверженца и пропойцы почерпнул немало хорошего и назидательного, что запало ему на всю жизнь.
Теперь благодаря взаимной привязанности этих двух несчастных существ крошечная каморка, в которой они жили, казалась им милой, уютной и точно просветлевшей, и сами они чувствовали себя не такими одинокими и заброшенными, как прежде, и были полны надежд на лучшее будущее.
Последняя бумажка была отдана хозяйке на расходы, и "граф", несмотря на собачий холод, решил вечером снова выйти на работу.
"графа" и заикнулся было предложить свои услуги "походить около вокзала", но "граф" так сердито замахал головой, что Антошка не смел продолжать.
|