|
XXII
- Вот и дождались гостей! Иван Андреевич, Вася приехал!
Такое радостное восклицание Марьи Степановны раздалось в витинском доме, в первых числах июня, перед самым закатом солнца.
Вслед за тем Марья Степановна уже была в передней и обнимала Васю.
- А это, мама, Чумаков! - произнес Вася, указывая на стоявшего поодаль приятеля.
- Очень приятно. Очень рада! - радушно приветствовала Марья Степановна молодого человека и опять обняла Васю.
- Как же это вы так неслышно подъехали? На почтовых?
- Нет, мама. Мы со станции по пути с одним залесским мужиком... Он подвез нас.
- Узнаю Васю, узнаю! - говорил Иван Андреевич, целуя сына. - Не мог уведомить. Трудно, что ли, было бы кучеру съездить! Добро пожаловать, господин Чумаков! - весело обратился старик к гостю. - Очень рад.
- Однако неказист ты на вид, Вася! - продолжал Иван Андреевич, когда все перешли в залу, и старик тревожно оглядывал сына. - Похудел, и цвет лица... Мало, видно, вы, господин Чумаков, его бранили! - полушутя, полугрустно обронил Иван Андреевич. - Кашляешь? Грудь болит?
- Нет, нет, папа. Я здоров, а в деревне совсем окрепну.
- Мы его поправим здесь. Еще бы цвету лица быть, когда они бог знает что едят там в кухмистерских. Они все в Петербурге какие-то чахлые! - сказала Марья Степановна, заглядывая в лицо Васи.
- Ну, это ты напрасно. Посмотри-ка на господина Чумакова.
И точно, румяный, плотный, он весь сиял здоровьем и, казалось, опровергал мнение Марьи Степановны насчет гибельного влияния петербургских кухмистерских.
- Так, может быть, господин Чумаков... как вас по имени и отчеству? Не люблю я по фамилии звать.
- Андрей Николаевич.
- Так, может быть, Андрей Николаевич у родных обедал.
Чумаков усмехнулся.
- Нет-с, я тоже в кухмистерских.
- А иногда и так, мама! - подсказал Вася.
- Ситник и колбасы кусок.
- И, как видите, слава богу! - рассмеялся Чумаков.
- Ну, я вас откормлю, голубчиков. Сейчас покушаете. Сейчас будет готово. А Коля и Леночка здоровы?
- Здоровы.
- Обидно, что они не приедут. Что делать!
- Что, как его дела? - осведомился Иван Андреевич.
- Кажется, ничего себе! - уклончиво отвечал Вася, не желая огорчить отца.
- Адвокатура как?
- Кое-какие дела есть. Однако немного еще.
- Будут! Малый он талантливый. Из него может выработаться хороший адвокат. Писательство он, верно бросит. Таланта настоящего у Коли нет, ну, да и усидчиво работать мы не умеем! Он-то пока мечтает, - сам впрочем, убедится. Статьи его ничего себе, но и только, а адвокатом - это его дело! Одну речь его я читал. Ничего, недурна, очень недурна, только очень уж он противника своего допекал, Присухина. Ты был на суде? Слышал? Хорошо говорит Коля?
- Хорошо.
- И речь честная, славная. И дело-то чистое. Ну, да Коля не станет вести нечистых дел!
- Еще бы! Тогда... Разумеется, не станет!
- Однако я расспрашиваю, а вам с дороги, видно, есть-то хочется. Проведи-ка, Вася, Андрея Николаевича в твою комнату. Вы как, вместе хотите?
- Вместе! - ответил Вася.
- А то Колина комната свободна. Ну, как знаете!
Через час все сидели за столом. Марья Степановна то и дело подкладывала кушанья молодым людям.
- Кушайте, голубчики, кушайте!..
Вася уже успел сбегать в людскую, побывал в конюшне у кучера Ивана, заглянул к старой няне. Все было по-прежнему в Витине; все обрадовались приезду Васи и после говорили о нем:
- Такой же душевный... Из тела только поотощал!
После ужина, когда стали расходиться, Иван Андреевич увел Васю к себе в кабинет, обнял его и, усаживая подле себя, проговорил:
- Ну, теперь, милый мой, расскажи мне о себе.
Старик понизил голос и тревожно спросил:
- Ты... в разных там кружках не участвуешь? Нынче ведь вы...
- Знаком...
- Знаком? И принимаешь участие? - со страхом проронил старик.
- Нет, папа, - ответил Вася. - Ведь я обещал тебе сперва учиться. Я сдержу слово!
- То-то... Спасибо, голубчик. Ты еще так молод. Не торопись... Прежде проверь себя, проверь свои мнения. Я знаю, сердце-то твое горячее... кипит, но подожди, подожди, мой хороший! - почти умолял старик, с любовью глядя на Васю.
Вася несколько времени молчал, потом тихо заметил:
- Ты прав... я еще мало знаю... И не ты один прав... Прокофьев - жаль, ты его не знаешь, - то же говорит... Надо сперва подготовить себя.
Отец никак не ожидал такого вывода.
- Подготовить себя? К чему?
- Ко всему! - тихо проронил Вася.
В свою очередь, и отец замолчал. Он слишком хорошо знал сына, чтобы сомневаться в истинном значении этих слов.
- И что ж ты думаешь делать... потом?
говорили...
- А если твоя правда - заблуждение?
- Для меня она - правда.
- И ты все веришь?
- Верю... Иначе не может быть... Тогда где же правда? Где она? Не та ли, о которой говорят?.. Кругом, что ли?.. Не в том ли, что ты за правдивое слово наказан? Не в том ли, что вокруг нас люди живут, как скоты? Где, где ж она?
- Я не знаю, принесу ли я пользу, я могу только желать этого... но я знаю, что не буду жить на счет других. И без того довольно!
Старик слушал сына и чувствовал, что не переубедить его. Он с грустью смотрел на Васю и вспомнил свою молодость.
Когда Вася ушел, старик еще долго не ложился. Мрачные предчувствия закрадывались в голову. Он боялся, что Васе не придется долго ждать, и он невольно не сдержит слова.
|