|
XXXIV
Минуты две прошло в молчании. Наконец Аносова спросила:
- Что с вами, Василий Васильич? - В тоне ее голоса звучала тревога.
Невзгодин насторожился. Он уловил эту тревогу, и в ней ему послышалось что-то притязательное. Это несколько удивило и рассердило его.
- Ничего особенного, - ответил он.
- Вы чем-то раздражены?
- Положим... Так что ж из этого?
- Уж не я ли провинилась в чем-нибудь перед вами? И вы мною недовольны?
- Я? Вами? И какое я имел бы право?
- Это делается без всяких прав.
- Но все-таки выражают недовольство только люди с правами, а обыкновенные смертные просто не ходят к знакомым, которыми недовольны.
- Даже когда и изучают?
Он взглянул на Аносову: не смеется ли она? Но Аглая Петровна глядела на него так значительно и так нежно, что Невзгодин смущенно отвел свой взгляд и проговорил:
- Сегодня была одна встреча на улице и разговор, который меня раздражил... Да что скрывать...
И Невзгодин передал Аносовой разговор.
- И это могло вас раздражить?
- Как видите.
- Вижу! - грустно протянула Аносова.
- Говорите, Аглая Петровна... Говорите... я все выслушаю...
- И раздражитесь еще более? А я не хочу вас раздражать...
- Ну, как угодно... Сегодня мы оба в дурном настроении, и я лучше уйду...
- Нет, не уходите, Василий Васильич... Не уходите... И я вам скажу, что хотела. Неужели вы, в самом деле, не взяли бы у меня денег на журнал, если бы захотели издавать сами?
- Конечно, нет! - резко ответил Невзгодин.
- Я даже такого доверия не заслужила? Или вы побоялись бы, что скажут?
- Писателю надо быть выше всяких подозрений... И наконец, я никогда бы не путал женщину в дела, которых она не понимает...
- Даже если б женщина была вашим добрым приятелем?
- Тем более...
- Я так и думала... Очень уж вы горды, Василий Васильич... Вот вас даже и пустой разговор раздражил... А про меня, по поводу вас, теперь и не то говорят, а я, как видите, нисколько не смущаюсь... Пусть говорят!..
- По поводу меня? Что ж смеют говорить? - вызывающе кинул Невзгодин и весь вспыхнул.
- Ишь! Уже и загорелись!.. Говорят, что я...
Аносова запнулась.
- Что вы? - нетерпеливо переспросил Невзгодин.
- Ваша любовница! - досказала Аносова и взглянула на Невзгодина.
Тот совсем опешил от изумления.
- Изумлены? - кинула Аносова.
- Еще бы! Сочинить такую... такую нелепость про вас, чья репутация безупречна... Как это глупо! - воскликнул Невзгодин.
- А между тем ведь это так правдоподобно... До сих пор я жила отшельницей и вдруг почти каждый вечер сижу глаз на глаз с молодым человеком... Ведь не всякий же знает то, что знаю я...
- Что молодой человек исключительно с литературной целью навещает женщину, еще не старую, ну и...
- Замечательную красавицу? - досказал горячо Невзгодин.
- К которой он, впрочем, довольно равнодушен! - прибавила Аглая Петровна.
Невзгодин не принял вызова и воскликнул:
- И вы меня не выгнали до сих пор, несмотря на такие сплетни?
- Я? Вас?..
Опять Аносова так ласково, так нежно и вместе с тем удивленно посмотрела на Невзгодина, что тот снова смутился.
- Да разве мне не все равно, что говорят! Я ничьей любовницей не была и не буду! - гордо подчеркнула она, - но пусть болтают, что хотят! Я сама по себе! - усмехнулась Аносова.
Это пренебрежение общественным мнением такой рассудительной и степенной женщины, какою казалась Аглая Петровна, восхитило Невзгодина и, разумеется, приятно щекотало его самолюбие.
И он восторженно взглянул на красавицу вдову и благодарно стал целовать ее руку несколько дольше и горячее, чем следовало бы это в литературных интересах.
Но Аносова не отнимала своей горячей руки, и Невзгодин ее несколько раз принимался целовать.
- И знаете ли, о чем еще на днях спрашивала меня сестра?
- О чем?
- Скоро ли я выхожу замуж?
- Вы? За кого?
- Да что вы за агнец, в самом деле! Разве не знаете?
- Клянусь честью, не знаю.
- Да за вас, разумеется!
- За меня?!
Аглая Петровна, по-видимому, недовольна была этим смехом и спросила:
- Чему вы смеетесь?
- Да уж это несравненно по своей глупости.
- Чем же так глупо?
- И вы еще спрашиваете? И вы охотница шутить! - с насмешливой улыбкой промолвил Невзгодин, несколько раздраженный.
- Я не шучу, Василий Васильич... Разве вы не видите или нарочно не хотите этого видеть? - значительно и серьезно промолвила Аглая Петровна.
- Вы... красавица, умная женщина, миллионерка, и вам сделать такой mesalliance!.. Выйти замуж за такого богему, нищего писателя, человека таких взглядов, как я... и притом такого непривлекательного...
- А почем знать. За такого, и только за такого я бы вышла. Такого, может быть, я и полюбила бы и не променяла его ни на кого. Да и как еще полюбила! - порывисто прибавила Аносова...
Она как будто говорила шутя, но каждое слово ее дышало неподдельною страстью. И Невзгодин словно бы неожиданно прозрел и почувствовал, что эта женщина не шутит. И ему стало жутко.
Все еще как бы не доверяя этому, он заглянул в глаза Аносовой пытливым, вопросительным и слегка смеющимся взглядом.
- Теперь верите? - шепнула она, не сводя с него своих темных глаз, светившихся лаской, и стыдливо алела, словно бы виноватая, что не могла более таить чувства.
- Не верю, не верю, не верю! - вызывающе повторял Невзгодин.
А сам верил, изумленный, что его любит эта властная, строгая красавица, и, весь охваченный трепетом молодой страсти, глядел на молодую женщину восторженно-благодарным взглядом.
- Так поверьте...
И Аносова вдруг порывисто обвила шею Невзгодина и прильнула своими губами к его губам в долгом страстном поцелуе.
Еще мгновение, и она оттолкнула его.
У Невзгодина была несчастная особенность, присущая многим писателям, не терять способности наблюдать и подчас ядовито смеяться над собою даже в самые, казалось бы, счастливые мгновения жизни, и это вносило отраву во все его увлечения. Казалось, он не мог непосредственно отдаваться впечатлениям, точно какой-то насмешливый бесенок сидел у него в голове и нашептывал ему смешные вещи.
Только раз в жизни, когда Невзгодин любил Маргариту Васильевну, он не анализировал, не потешался над собою, а просто любил до безумия.
И теперь, опьяневший от поцелуя, он словно бы был настороже и, более благодарный, чем счастливый, слушал, как Аглая Петровна, счастливая и радостная, говорила, заглядывая ему в глаза:
- Честное слово...
- Какой же вы скромный, и как это хорошо... Ну да... люблю. Вы - идол мой. Ведь ради вас я стала другая... Ради вас я изменила порядки на фабрике... Ради вас я строю этот дом для рабочих... А вы не поверили, что я с радостью пошла бы за вас замуж, чтобы вы были моим, только всегда и всегда моим! - властно прибавила она. - А я и все мои миллионы в вашем распоряжении... Теперь верите?.. А вы... Вы любите ли меня?.. или мне только это чудится в ваших глазах... Хотите быть моим?..
Невзгодина захватила эта порывистая, сильная страсть, и, признаться, эти миллионы на мгновение смутили его. Отчего не жениться? Она красива, умна... Она ему нравится, эта красавица... А на эти миллионы можно сделать много хорошего...
Но в следующее же мгновение он уже пришел в ужас от мысли жениться на Аносовой.
Сидевший в голове его добрый бесенок высмеивал его добрые намерения благотворить чужими миллионами и ядовито докладывал, что Невзгодин просто женится, как первый прохвост, на миллионах, чтобы жить на чужие миллионы, утешая себя благотворительными подачками. И это писатель, автор "Тоски", проповедующий, что богатство развращает... Какой же, однако, писатель негодяй!.. На словах герой, а при первом же соблазне не устоял... И разве он любит великолепную вдову?.. Разве это любовь, а не одно только вожделение к красивому телу?.. Разве по духу она ему близка? И разве он хочет идти под ярмо и вечно быть в полной собственности миллионерши, вместо того чтобы быть свободным и независимым писателем?..
- Что ж вы молчите, Василий Васильевич? Или вы в самом деле ходили только изучать меня? - почти крикнула Аглая Петровна, увидавшая, как загорается насмешливый огонек в глазах Невзгодина.
- Я очень тронут вашим чувством... Вы мне нравитесь, Аглая Петровна, к чему лукавить, но я не думал связывать свою судьбу...
- С судьбой капиталистки? - ядовито перебила она Невзгодина. - Пошутить... отчего же?.. Говорить лукавые, вызывающие речи и... простите... "я изучил"... и отойти, если не удастся легкая интрижка... "Поднесут - пью, не поднесут - не пью", так, кажется, говорил вам какой-то остяк, этики которого вы придерживаетесь?.. А что за дело до тех, кого вы смущали лукавыми речами... На тех наплевать...
Аглая Петровна говорила, почти задыхаясь от гнева и оскорбленного самолюбия.
Встал и Невзгодин.
Она смерила его злыми глазами и в бешенстве крикнула:
- Вон... И никогда не показывайтесь на мои глаза...
Но, как только Невзгодин направился к дверям, Аносова бросилась к нему и, схватив за руку, прошептала:
Властным жестом приказала она Невзгодину нагнуться. Она трижды поцеловала его в губы, торжественно перекрестила его и сказала, говоря ему "ты":
- Будь счастлив, родной, не поминай меня лихом!
В голосе ее слышны были рыдания.
- Вы не поминайте меня лихом! Прощайте, Аглая Петровна! - взволнованно проговорил Невзгодин, крепко пожимая ей руку.
Когда Невзгодин ушел, Аносова беспомощно опустилась на диван и горько-горько заплакала.
- Видно, и мне одинокой жить! - прошептала она.
На другой день она принялась за дела. Призванный зачем-то Артемий Захарыч обрадовался, увидав свою госпожу за счетами.