|
XVIII
Когда на другой день, часов около семи, Николай Сергеевич Заречный входил в хорошо знакомый ему еще со времен студенчества обширный кабинет Найденова, тот слегка приподнялся с кресла и, пожимая руку Заречного, проговорил полушутливым тоном:
- Ну, что, договорились, любезный коллега?
- То есть как договорился?.. Я ни до чего не договаривался, Аристарх Яковлевич... Это какой-то мерзавец за меня говорил... Вы разве не читали сегодня моего опровержения? - горячо возражал Заречный.
- Читал, конечно... Очень хорошо составлено... Да вы присядьте-ка лучше, Николай Сергеич, и не волнуйтесь... Стоит ли волноваться из-за глупой статьи...
- Да я и не волнуюсь, - вызывающе произнес Заречный, усаживаясь в кресло около стола.
- То-то, и не следует... А все-таки у вас вид как будто несколько возбужденный!
И, внимательно приглядываясь к Николаю Сергеевичу и замечая в выражении его лица что-то неспокойное и болезненное, он прибавил все тем же шутливым тоном:
- Или жена пожурила?
Заречный густо покраснел.
- Ни то ни другое, Аристарх Яковлевич. Мне просто нездоровится эти дни, вот и все! - отвечал Николай Сергеевич.
- Вольно ж вам в "Эрмитаже" сидеть до утра.
- Вы и это знаете? - усмехнулся Заречный.
- И это знаю, коллега. Москва ведь сплетница и рада посудачить, особенно о таких своих любимцах, как вы... Ну, да это ваше дело, хоть и неосмотрительно портить здоровье, - а я все-таки повторю, что договорились вы до того, Николай Сергеич...
Найденов нарочно сделал паузу и взглянул на Заречного. Старику точно доставляло удовольствие играть с ним как кошка с мышью.
- Да что вы не курите... Не хотите ли сигару?
Но Заречный, зная скупость старого профессора, отказался от сигары.
- Чем же угощать редкого гостя... Рюмку вина, чаю?
- Я ничего не хочу... Я только что обедал...
- Ну, как знаете... настаивать не стану... Мы и так побеседуем... Я очень рад, что вы не забыли моего приглашения и пожаловали, уделив старику частицу своего драгоценного времени. Я только удивляюсь, как вас на все хватает...
- До чего же я договорился, Аристарх Яковлевич, интересно знать?
- Ах да... Я и забыл, о чем начал и что вас должно несколько интересовать... Договорились вы до того, что мне не далее, как вчера, пришлось вас защищать...
- Очень вам благодарен... Перед кем это?
- Ну, разумеется, перед нашим начальством.
- За какие же тяжкие вины меня обвиняют?
- Не догадываетесь разве?
- Право, нет... Кажется, не совершал ничего предосудительного! - проговорил Заречный с напускною небрежностью, подавляя чувство тревоги, невольно охватившее его.
- За вашу вчерашнюю речь!
- За речь? Да разве она требовала защиты, моя речь, если только ее прочесть не в перевранной редакции?
- Есть много, друг Гораций, тайн...
- Очень даже много, Аристарх Яковлевич, но это уж чересчур.
- Не спорю. Но дело в том, любезный коллега, что вы сами подаете повод обращать на себя внимание большее, чем следовало бы в ваших собственных интересах! - подчеркнул старый профессор. - Положим, что статья, благодаря которой кто-нибудь и в самом деле подумал или счел удобным подумать, что вы опасный человек, положим, говорю я, статья эта действительно глупа... Кстати, вы не знаете, кто автор этой глупости?
- Решительно не знаю.
- И никого не подозреваете?
- Никого.
- Но если бы она была написана поумнее и потоньше?
- Но что же в моей речи можно найти?.. Вы читали ее, Аристарх Яковлевич? - спрашивал, видимо тревожась, молодой профессор.
- Читал и поздравляю вас... Речь талантливая и, главное, знаете, что мне в ней понравилось? - с самым серьезным видом проговорил Найденов.
- Что?
- Оригинальная постановка вопроса об истинном героизме... Хоть ваш взгляд на героизм и разнится от прежних ваших взглядов, но нельзя не согласиться, что новая точка зрения весьма остроумна, отожествляя мирное отправление профессорских обязанностей, при каких бы то ни было веяниях, с гражданским мужеством. Получай жалованье, сиди смирно - и герой. И богу свечка и черту кочерга. Ну, а мы, ретрограды, которые делаем то же самое, но откровенно говорим, что делаем это из-за сохранения собственной шкуры, - конечно, подлецы. Это преостроумно, Николай Сергеич, и очень ловко. Можно, оставаясь такими же чиновниками, исполняющими веления начальства, как и мы грешные, быть в то же время страдальцами за правду в глазах публики... Таким титлом героя, не покидавшего свое место в течение тридцати лет, вы и наградили почтенного Андрея Михайловича, незримо возложили венок на себя и попутно наградили геройским званием всех слушателей, которые тоже ведь геройствуют, мужественно не расставаясь с своим жалованьем. Вполне понимаю, что вы удостоились оваций. Ваша речь их вполне стоила.
Заречный едва усидел в кресле, слушая эти саркастические похвалы.
называл и себя и его свиньями. И наконец, разве, в самом деле, защищая во что бы то ни стало компромисс, не говорил ли он в своей застольной речи отчасти и то, что в преднамеренно окарикатуренном виде передавал теперь озлобленный старик?
И Заречный до конца выслушал и потом ответил:
- Мне остается благодарить за ваши своеобразные комплименты, Аристарх Яковлевич, хотя и не вполне мною заслуженные.
- Не скромничайте, Николай Сергеевич.
- Вы слишком субъективно поняли мою речь, но тем еще удивительнее, что она могла подать повод к нареканиям.
- Другие, значит, поняли ее объективнее. Но, во всяком случае, если бы вы в ней ограничились только изложением своей остроумной теории в применении к деятельности юбиляра, то никто бы и не мог придраться. Но ваши намеки о каких-то маловерах и отступниках? Ваши экскурсии в область либеральных фраз? Это вы ни во что не ставите, дорогой мой коллега? - насмешливо спрашивал Найденов, видимо тешась над своим гостем. - Положим, вам для репутации излюбленного человека это нужно, но надо знать меру и помнить время и пространство... Ведь есть люди, которые могли принять на свой счет кличку отступника и, пожалуй, имели глупость обидеться.
"Уж не ты ли обиделся?" - подумал Заречный и поспешил проговорить:
- Я вообще говорил.
- Ну, разумеется, вообще. Не могли же вы так-таки прямо назвать отступником хотя бы вашего покорнейшего слугу, если бы и считали его таковым, что, впрочем, меня нисколько бы и не обидело! - высокомерно вставил старик.
Не на шутку встревоженный Заречный опять промолчал.
- И кроме того, ведь с известной точки зрения могли найти неприличным, что правительственный чиновник, как студент первого курса, показывает либеральные кукиши из кармана. Вот все эти экивоки и были причиной того, что на вас обращено не особенно благосклонное внимание! - подчеркнул Найденов, преувеличивший нарочно эту "неблагосклонность" и словно бы обрадованный угнетающим впечатлением, которое производили его пугающие слова на трусливую натуру Заречного.
"Ты еще больший трус, чем я предполагал!" - подумал старик профессор.
И с ободряющей улыбкой прибавил:
- Но вы не пугайтесь, Николай Сергеич. Я, с своей стороны, сделал все возможное, чтобы защитить бывшего своего ученика... Как видите, и отступники могут быть незлопамятны!.. - усмехнулся Найденов. - И я счел долгом разъяснить, что ваша речь, в сущности, нисколько не опасна.
Заречный начал было благодарить, но Найденов остановил его.
- Не благодарите. Я ведь вас защищал не из личных чувств. А знаете ли почему?
- Почему?
- Потому что считаю вас знающим и даровитым профессором, а университет нуждается в талантливых силах! - проговорил Найденов. - Из вас мог бы и порядочный ученый выйти, если б вы не разбрасывались, не участвовали во всех этих глупых комитетах, гоняясь за популярностью... Признаюсь, я возлагал на вас большие надежды! - прибавил старик, недаром пользующийся репутацией крупной ученой силы и до сих пор серьезно работающий...
И Заречный не мог в душе не согласиться, что упреки его бывшего профессора справедливы. Он до сих пор все еще "подает надежды" и не может довести до конца своей книги. А вот Найденов безустанно работает, и работы его значительны.
- Я думаю засесть за свою книгу! - проговорил он, готовый теперь предаться научным работам.
"В самом деле, давно пора и, главное, спокойнее!" - мелькнуло в его голове.
- И хорошо сделаете... Ну, а вся эта история, поднятая статьей, на этот раз окончится, по всей вероятности, одним объяснением. Более серьезных последствий, надеюсь, не будет!
И радостная нотка невольно звучала в голосе обрадованного молодого профессора. И он снова подумал, что надо серьезно заняться наукой, ограничив размеры общественной деятельности... Быть может, в работе он найдет утешение в несчастье, если Рита не одумается и оставит его...
- Но только даю вам дружеский совет, Николай Сергеич, помнить, что осторожность - большая добродетель. Вы ведь и сами проповедуете "мудрость змия", так и применяйте ее на практике с большею строгостью, чем теперь. Не давайте воли своему ораторскому красноречию.
И он тотчас вспомнил, как лет десять тому назад, когда он был на последнем курсе, по интригам, как тогда говорили, самого же Найденова, должен был уйти один дельный и способный профессор.
- Очень, знаете ли, просто. Был талантливый профессор Заречный, и нет более в университете талантливого профессора Заречного! - усмехнулся Найденов.
- Совсем просто! - улыбнулся и Заречный.
- И вы думаете, что многие из ваших многочисленных поклонников и поклонниц серьезно опечалятся отсутствием в университете талантливого профессора Заречного?
И так как профессор Заречный вовсе не думал теперь о возможности своего исчезновения, приведенной стариком в виде ехидной иллюстрации, то и не отвечал на вопрос Найденова.
- Покричат несколько дней и забудут, утешившись тем, что выберут себе нового идола для поклонения и произведут его в чин излюбленного человека. Популярность у нас, Николай Сергеич, не особенно и заманчива, и я, признаюсь, удивляюсь, как вы, такой умный человек, так увлекаетесь ею и ради нее рискуете своим положением, забавляясь игрой в оппозицию и в либерализм... Неужели вы в самом деле думаете, что это не одна детская забава...
Заречный было поднялся, чтобы откланяться, но Найденов остановил его.
- Куда вы торопитесь, Николай Сергеич? Подождите несколько минут. У меня есть к вам небольшое дельце. Помните, я вам говорил?
- Как же, помню.
- Вот о нем я и хочу с вами поговорить и привлечь к нему в качестве талантливого помощника... Не лишнее прибавить, что дело это может принести нам обоим хорошее вознаграждение... Ведь вы, я полагаю, не прочь от хорошего заработка... Ваше министерство финансов, верно, не в блестящем состоянии? - шутливо и, казалось, не без участия спрашивал Найденов.
- Признаться, не в блестящем.
- Вот видите. Ученая профессия не очень-то балует нас в материальном отношении. Вот и я еле-еле свожу концы с концами! - пожаловался Найденов.
Заречный про себя усмехнулся, слушая эти жалобы скупого старика, который имел и деньги и получал из разных мест жалованье, которого далеко не проживал.
- А дельце, которое я задумал, весьма недурное и выгодное.
Молодой профессор подозрительно насторожился.
- Не догадываетесь? - спросил Найденов.
- Решительно не догадываюсь.
- Я вам предлагаю быть моим сотрудником по составлению учебника. Одному мне этим заняться некогда, но я возьму на себя общую редакцию и охотно поставлю свое имя рядом с вашим.
"Ловко! Мне, значит, вся работа!" - подумал Заречный.
он.
- Очень вам благодарен, Аристарх Яковлевич, но... - Заречный замялся.
- Какие тут могут быть "но". Не понимаю!
- Мне, видите ли, Аристарх Яковлевич, в настоящее время трудно взять на себя какую-нибудь работу. Я должен окончить свою книгу. И без того она затянулась, а мне бы...
- Что ваша книга? - нетерпеливо перебил Найденов. - Она потерпит, ваша книга... И что она вам даст... Гроши и листочек лавров... А учебник принесет хорошие деньги. А лавры от вас не уйдут... Когда человек обеспечен, и книги лучше пишутся... Очень просил бы вас не откладывать нашего дела. Оно меня очень интересует. Вы, коли захотите, работать можете быстро. Приналягте, и к будущему году мы могли бы пустить наш учебник.
- Вы обратились бы к Перелесову, Аристарх Яковлевич. Он свободен и, кроме того, нуждается. Мне кажется, он отлично справился бы с работой.
- Что мне Перелесов. Он бездарен. Мне нужны вы, Николай Сергеич! - резко промолвил старик.
И, тотчас же смягчая тон, прибавил:
- Вы меня просто удивляете. Такое предложение, и я вас еще должен упрашивать... Что сие значит?
- Но, право же, мне некогда.
Старик пристально взглянул на Заречного.
- Да вы не виляйте, коллега, а говорите прямо... Видно, испугались, что потеряете репутацию либерального профессора, и боитесь, если учебник обругают? Вам еще не надоело сидеть между двух стульев? Так бы и сказали, а то "некогда"! И знаете ли что? Вам легко остаться в ореоле излюбленного человека и героя... Можно и не объявлять вашего имени на учебнике... Я один буду значиться автором, а с вами мы сделаем условие о половинных барышах. Таким образом, и волки будут сыты и овцы целы, уж если вы так боитесь замочить ножки!.. При такой комбинации, надеюсь, у вас время найдется, любезный коллега! - с циничною улыбкой прибавил Найденов.
Темный свет лампы под зеленым абажуром мешал Найденову увидать, как побледнел Николай Сергеевич, стараясь сдержать свое негодование.
- К сожалению, и при этой комбинации у меня не найдется времени, Аристарх Яковлевич!.. - ответил Заречный.
- Не найдется? - переспросил Найденов.
- Нет, Аристарх Яковлевич. Простите, что не могу быть вам полезен.
Наступило молчание.
Старый профессор несколько мгновений пристально глядел на Николая Сергеевича.
- Боитесь, что узнают и что тогда вы прослывете отступником и ретроградом вроде меня? - со злостью кинул он, отводя взгляд.
- Боюсь поступить против убеждения, Аристарх Яковлевич.
- В таком случае прошу извинить, что обратился к вам! - холодно и высокомерно произнес Найденов.
И после паузы, едва сдерживая гнев, прибавил со своей обычной саркастической усмешкой.
Вы уже собираетесь?.. До свидания, коллега!
И, привставая с кресла, едва протянул руку и значительно проговорил.
- Желаю вам не раскаяться, что поступили как мальчишка!
Заречный молча вышел от него, понимая, что теперь Найденов его враг.
И он еще больше трусил за свое положение.
|