|
XXIX
Вскоре после панихиды Невзгодин сидел в кабинете Маргариты Васильевны.
Она говорила:
- Вы понимаете чужие настроения, Василий Васильич, но все-таки вы не знаете женской души. Вот вы давеча советовали лечиться...
- Советовал и теперь настаиваю. Вы изнервничались в последнее время... Прежде вы были куда энергичнее...
- Прежде?.. Прежде я надеялась, я ждала чего-то... А теперь?.. Разве вылечишь больную, неудовлетворенную душу бромом и обтираниями холодной водой? По совести вам говорю, как доброму приятелю: скучно жить.
Проговорив эти слова, Маргарита Васильевна взглянула грустным, усталым взглядом на Невзгодина.
- Это настроение пройдет...
- Когда?.. Когда пройдут годы и я сделаюсь старухой.
И, помолчавши, прибавила с тоской:
- А жить так хочется! Ведь я не жила совсем, вы правду как-то говорили... Я никогда и никого не любила... Я не знала, что значит забыть себя для другого, жить с ним неразрывно и душою и телом и с радостью отдать за любимого человека жизнь... А именно такого счастия я и искала, о такой любви и мечтала, а между тем... этого не было и никогда не будет!
- Отчего не будет? Разве вы не можете полюбить?
- Быть может, могу, но не посмею... Страшно строить свое счастье на несчастье другого...
- Во-первых, не всегда несчастье другого так сильно, а во-вторых, когда любят, то все смеют...
- А вы, Василий Васильевич, когда-нибудь так любили?
- Разве вы не знаете?
- Как я могу знать?
- Да ведь я вас так любил, Маргарита Васильевна!
- Разве? - удивленно и в то же время обрадованно воскликнула Маргарита Васильевна.
- И, знаете ли, дело прошлое, и потому сознаюсь вам, что в ту пору, когда вы отвергли мою руку, как руку легкомысленного и беспутного человека, я в Париже был в таком настроении, что мог наложить на себя руки.
- Вы?
- И из-за меня?
- Не совсем из-за вас... Причиной отправиться к праотцам была не одна несчастная любовь, но и разные сомнения в том, следует ли жить на свете, не имея возможности переделать его радикально... Ну и, кроме того, одиночество... голодание.
- И долго было такое настроение?
- С месяц, пожалуй, бродили мысли о покупке револьвера... По счастью, денег не было.
- Как же вы избавились от этих мыслей?
- Один француз, безрукий старик - руку ему откорнали при усмирении Коммуны, - голодавший в соседней мансарде, высмеял меня самым настоящим образом и сказал, что уж если мне так хочется умереть, то лучше поехать в Южную Америку и поступить в ряды инсургентов... По крайней мере одним солдатом больше будет против правительства. Старик чувствовал ненависть ко всякому правительству... Но так как мне не на что было ехать в Южную Америку, то я занялся работой, достал уроки... читал... думал... и скоро устыдился своего намерения, сообразил, что я не один на свете, отвергнутый любимой женщиной, и не один со своими требованиями перекроить подлунную... Да и чтобы перекроить, надо жить, а не умирать... И, как видите, я не раскаиваюсь, что живу на свете и строчу повести и рассказы, хотя и я, как и вы, не знаю той любви, о которой вы мечтали...
- И которой не желали вы?
- Кто вам это сказал? Ведь и у меня губа не дура! Очень бы хотел полюбить женщину, которая была бы хороша, как Клеопатра Египетская, умна, как Маргарита Пармская, если только она в самом деле была так умна, как пишут историки, и притом не делала бы сцен ревности, не хлопала бы глазами, когда говорят про общественные дела, и была бы и любовницей, и отзывчивым другом, и хорошим товарищем... Я даже готов был бы сбавить кое-что из своих требований... Но пока такой любви нет, я нахожу, что можно и без нее жить... Разве жизнь, в самом деле, в одной только любви?
- Для вас, мужчин, пожалуй. А для женщины, такой, какая она теперь, только в любви. Я только недавно это поняла. Поняла и почувствовала тоску жизни! - грустно прибавила Маргарита Васильевна.
Она помолчала и продолжала:
- И знаете ли, Василий Васильич?.. Я много-много думала за это время о своем положении и не знаю, на что решиться...
- Да.
- Что же вас останавливает?
- Тогда решение у меня было твердое - оставить его.
- А теперь?
- Этого не будет.
- А если?
- Ну так что ж! Человек, женившийся на женщине, которая его не любит... Ведь он знал, что вы его не любите?
- Знал.
Маргарита Васильевна, оставшись одна, снова задумалась.
|