|
XXI
С того вечера как Аглая Петровна приглашала Невзгодина к себе и, милостиво подарив его своей неотразимо-чарующей улыбкой, подчеркнула желание видеть Василия Васильевича как можно скорей, - прошло более двух недель, а Невзгодин и не думал ехать к "великолепной вдове".
Она ждала Невзгодина с нетерпением, дивившим ее. Одетая с большей кокетливостью, чем обыкновенно одевалась дома, Аглая Петровна, как институтка, подбегала к окнам и смотрела на двор. После нескольких дней напрасного ожидания желание красавицы вдовы видеть Невзгодина еще более усилилось. Обыкновенно спокойная, не знавшая никаких волнений, кроме коммерческих, Аглая Петровна сделалась нервной, возбужденной и раздражительной, негодуя, что Невзгодин не едет после такого любезного приглашения, каким она его удостоила.
И - что было всего удивительнее - даже за деловыми занятиями в своей уютной клетушке Аглая Петровна по временам испытывала непривычную доселе скуку и, всегда точная и аккуратная, бывала рассеянна.
В деловом разговоре порой не слышалось прежней ясной краткости. Ее крупная холеная рука откидывала неверно костяшки. Цифры путались в ее уме. Вместо них в голове роились совсем другие мысли.
Она гневалась на эти "шалости нервов" и капризы властного своего характера. Не влюбилась же она в самом деле в Невзгодина! И тем не менее женское самолюбие ее было жестоко оскорблено его презрительным невниманием, и в ней, богачихе, дочери и внучке крутых самодуров, привыкшей к тому, чтобы желания и капризы ее исполнялись, зарождалось к Невзгодину какое-то сложное чувство ненависти и в то же время неодолимого желания видеть его.
Он должен во что бы то ни стало быть у нее!
Этот каприз решительно овладел Аглаей Петровной. Деспотическая ее натура не поддавалась никаким доводам ума. Она понимала всю нелепость своего самодурства и плакала от злости, что Невзгодин не едет.
Написать ему?
Ни за что на свете. Одна мысль об этом вызывала в Аглае Петровне негодование.
Чтоб этот легкомысленный, непутевый человек смел подумать, что она им интересуется, она, которая с горделивым равнодушием относится к своим многочисленным поклонникам и тайным вздыхателям, которые не чета Невзгодину. Да поведи она бровью, и у ее ног были бы известные профессора, литераторы, художники, чиновные люди, купцы-миллионеры. И вдруг этот "мартышка" без рода и племени, этот нищий фантазер без положения, осмелится вообразить, что в него влюблены - скажите пожалуйста!
Прошла неделя.
Аглая Петровна была в театре у итальянцев, была на бенефисе в Малом театре, надеясь встретить Невзгодина, и наконец поехала отдать визит Заречной, рассчитывая от нее узнать что-нибудь о Невзгодине. Верно, он с ней часто видится.
Но нигде она его не видела, Маргарита Васильевна могла только сообщить, что Василий Васильич точно в воду канул и глаз к ней не кажет с тех пор, как был более недели тому назад. И вообще из разговора с Заречной Аглая Петровна заключила, что между Маргаритой Васильевной и Невзгодиным пробежала кошка. По крайней мере, Заречная, как показалось Аглае Петровне, довольно сдержанно говорила о своем приятеле.
- А он мне нужен, - заметила Аглая Петровна, - потому я и спрашиваю о нем. Хочу просить его читать на благотворительном концерте, - внезапно сочинила она. - Кстати, вы слышали его повесть. Хороша она?
- Он не читал еще мне. И мне он нужен, если только вы дадите ему рекомендательное письмо к Измайловой...
- Вы его хотите послать вместо мужа?
- Да.
- Что же, Николай Сергеич не хочет ехать?
- Он занят очень...
- Я адреса его не знаю...
- Можно справиться в адресном столе. Кстати напишите ему и о концерте...
- А Невзгодин у вас разве еще не был? - в свою очередь, спросила Маргарита Васильевна.
- То-то не удостоивает! - смеясь отвечала Аносова.
- Он, кажется, собирался...
Аглая Петровна распрощалась, целуя Маргариту Васильевну с прежней искренностью. По-видимому, Аносова возвратила ей свое расположение, заключив, что подозрения, охватившие ее на юбилейном обеде, неверны.
"Между ними, кажется, ничего нет!" - подумала Аглая Петровна. Эта мысль была ей приятна, и Аносова, уходя, снова подтвердила Маргарите Васильевне, что даст пятьдесят тысяч, и советовала поскорей послать Невзгодина к Измайловой, а самой Маргарите Васильевне ехать к Рябинину.
- Я на днях была у него. Его нет в Москве.
- Ну так попытайтесь у Измайловой... Письмо к ней я сегодня же напишу... Напишите и вы Невзгодину... Пусть явится за ним... Ну, до свидания, родная!
Прошло еще три дня, а Невзгодин не являлся.
Аглая Петровна злилась, чувствуя бессилие свое удовлетворить свой каприз.
"Быть может, он уехал!" - мелькнуло у нее в голове, и она почувствовала, что отъезд Невзгодина не вернул бы ей прежнего спокойствия.
Что это с ней делается наконец! Какое безумие нашло на нее? - спрашивала она себя, сидя ранним утром за письменным столом в своей клетушке за объемистой запиской о постройке новой фабрики, поданной одним из ее управляющих.
На пороге явился, по обыкновению бесшумно, старый Кузьма Иванович и, отвесив низкий поклон, замер в почтительной позе.
Уверенная в том, что Кузьма Иванович предан ей как собака и умеет быть немым как рыба, Аглая Петровна дала старику поручение "осторожно узнать", в Москве ли господин Невзгодин и если в Москве, то навести справки, как он проводит время и где бывает.
- Понял, Кузьма Иваныч?
- Понял, матушка Аглая Петровна. Наведу справки как следует, без огласки.
- Господин Василий Васильич Невзгодин находятся в Москве. Они никуда не отлучались из своей комнаты в течение свыше двух недель и денно и нощно занимаются по письменной части. Пишут все и довольно много исписали бумаги. И кушают пищу у себя, пребывая в одиночестве, и никто у них не был, и никого не велели они принимать.
И когда Кузьма Иванович ушел, она облегченно вздохнула и, подняв глаза, светившиеся теперь радостным блеском, на лампадку, истово осенила себя три раза крестом.