ГЛАВА XX
1
Несмотря на тревожные вести, сообщенные Дэком о готовящемся нападении, Чайкин на этот раз менее беспокоился, почти уверенный, что Старый Билль как-нибудь да проведет снова агентов и встречи с ними не будет и, следовательно, не придется обагрять своих рук кровью.
Эта уверенность в мудрость Билля поддерживалась и спокойствием, с которым тот принял известие, сообщенное Дэком... Спокойствие это чувствовалось Чайкиным и в покойной позе Старого Билля, и в его могучей широкой спине, и в тех неторопливых окриках, которыми он по временам понукал левую дышловую лукавую лошадь.
Все это не омрачило того хорошего настроения, в котором находился Чайкин по случаю поступка Дэка, свидетельствующего, что он, Чайкин, не ошибся в своей вере в Дэка.
"Совесть небось заговорила и повернула человека!" - думал Чайкин, вспоминая вчерашний день, когда Дэк мужественно ожидал, что его вздернут на дерево.
И Чайкин, душевно умиленный, радовался за "человека". Ему теперь этот Дэк казался близким, и будущая его судьба заботила русского молодого матроса.
- А ты, Дунаев, дай место! - обратился Чайкин.
- Кому? Тебе?
- Нет, Дэку.
- Отчего не дать!
- Не побоишься его взять?
- Чего бояться? Здесь, брат, если будешь всего бояться, так никакого дела не сделаешь. Был бы только человек пригоден к делу, а чем он занимался прежде, - этого не касаются. Тут ведь люди нужны, и большого выбора не приходится делать. Возьму. Попробую его. Если подойдет, оставлю.
- То-то. Надо вызволить человека.
- Он сам себя может вызволить, если захочет. Работай только. Только вряд ли он пойдет ко мне.
- Отчего ты так думаешь?
- Не пойдет он на "мясное" место.
- Почему?
человек... Это сразу оказывает... А впрочем, нужда прижмет, так не станет разбирать местов. Здесь, братец ты мой, не то, что в России: барин - так он ни за что не возьмет простой должности. Здесь люди умней, никакой работой не гнушаются, - понимают, что никакая работа не может замарать человека.
- Это что и говорить!
- Здесь, в Америке, сегодня ты, скажем, миллионщик, а завтра ты за два доллара в день улицы из брандспойта поливаешь. И никто за это не обессудит. Напротив, похвалит. В Сан-Францисках был один такой поливальщик из миллионщиков...
- Разорился?
- Да. А была у него и контора, и свой дом, и лошади - одним словом, богач форменный... Но в несколько дней лопнул. Дело большое, на которое рассчитывал, сорвалось, и все его богатство улыбнулось... И он дочиста отдал все, что у него было, до последней плошки, потому гордый и честный человек был, и сам определился в поливальщики. Так все на него с уважением смотрели... На этот счет в Америке умны, очень умны!
- Что ж, этот миллионщик так и не поправился? - спросил Чайкин, заинтересованный судьбой этого миллионера.
- Опять поправился... Поливал, поливал улицы, да и выдумал какую-то машину новую... Люди дали под эту машину денег, и он разбогател, и опять дом, и контора...
- Ишь ты!..
- А то, братец ты мой, и в возчиках у нас был довольно-таки даже странный человек из немцев!
- А чем странный?
- Да всем. Сразу обозначил, что не такой, как все... И с первого раза видно: к тяжелой работе не привык... И старался изо всех сил, чтобы, значит, не оконфузить себя... И как, бывало, идем с обозом, он сейчас из кармана книжку - и читает. И на привалах поест, да за книжку... И вином не занимался, и в карты ни боже ни!.. Из себя был такой щуплый, длинноногий, в очках и молодой, годов тридцати... И никогда не ругался, тихий такой да простой... И кто же, ты думаешь, оказался этот немец?
- Кто?
- Ученым немцем. Он всякую науку произошел и был в своей земле при хорошем месте. Студентов обучал, профессором прозывался и книжки разные сочинял... А очутился в возчиках. И очень был рад, что его приняли в возчики.
- И долго этот немец был возчиком?
- Нет... Только обоз привел до Францисок.
- А потом куда делся?.. Не слыхал?
- Потом он в добровольцы поступил солдатом в войска американские... Против южан драться захотел... Что с ним стало - бог его знает. А хороший был человек этот немец, надо правду сказать. Прост. Форсу не задавал оттого, что все знает... Бывало, на привале бросит книжку читать, да и давай рассказывать: отчего дождь идет, откуда гром берется, откуда облака, и почему реки текут, и как это солнце заходит... И любопытно так рассказывал. Многие слушали его. Он хорошо по-аглицки говорил... Да и на многих других языках. Дошлый на все немец был...
Дунаев замолчал и некоторое время спустя затянул вполголоса своим низким сипловатым баритоном "Не белы снеги".
- Не забыл русских песен? - весело спросил Чайкин.
- А ты думал, как? - ответил Дунаев и затянул громче.
Через несколько времени песня лилась громко. Голоса слились и звучали красиво, хотя и дрожали от тряски фургона.
Старый Билль слушал с видимым наслаждением русскую песню. Его загорелое грубое лицо понемногу теряло свое суровое выражение, и глаза светились мягко, так мягко.
Он нарочно попридержал лошадей, и когда они пошли шагом, голоса певцов не так вздрагивали...
Они кончили "Не белы снеги" и начали другую - заунывную, жалобную песню.
И Старый Билль под впечатлением грустной русской песни и сам будто бы загрустил... Но это была жуткая и вместе приятная грусть.
Когда певцы смолкли, Билль пустил лошадей рысью и, оборотившись к пассажирам, произнес:
- Какие чудные песни, и как хорошо вы их пели, Дун и Чайк!
- На привале вечером мы вам еще споем, Билль, если вам понравилось! - сказал Дунаев.
- Очень поблагодарю вас. Я люблю пение... А эти песни хватают за душу... Давно со мной этого не было, джентльмены... Видно, раскисать стал совсем Старый Билль! - улыбнулся старик. - Однако еще не раскис до того, чтобы дать себя захватить врасплох... Этот разбойник, которого я охотно бы повесил, напрасно рассчитывает на деньги, господа.
- То-то, и я так полагаю, Билль.
- Полагаете?
- И даже уверен, Билль!
- А на каком основании, позвольте у вас спросить, Чайк?
Чайкин объяснил.
- Однако вы умеете хорошо замечать, Чайк! Даже заметили, как я покрикиваю на эту ленивицу, - указав своим грязным корявым пальцем назад, по направлению к левой рыжей лошади, проговорил Билль и рассмеялся громким добродушным смехом... - И спину мою рассмотрели... Что ж на спине написано было, Чайк?
- А то, что вы спокойны.
- И вы ведь верно все приметили, Чайк. Я спокоен. Мы не встретимся с агентами... Разумеется, мы бы не осрамились, если б и встретились с ними. Быть может, и прогнали бы их, уложив двух-трех молодцов, но раз мы предупреждены, я не хочу подвергать и вас и себя риску быть пристреленными этими подлецами. Лучше еще поживем, джентльмены...
- Правильно сказано, Билль! - заметил Дунаев. - Но как же это мы не встретим агентов, Билль... Это довольно мудрено!..
- И вы, Чайк, думаете, что мудрено?
Билль опять усмехнулся...
- Странные вы люди, русские! Чайк всему верит, думает, что все "обладится", а Дун легкомыслен, как ребенок... С вами, джентльмены, очень приятно иметь личные дела, но я не подал бы голоса ни за вас, Дун, ни за вас, Чайк, если бы вы балллотировались в президенты республики...
- А я подал бы за вас свой голос, Билль! - сказал весело Дунаев.
- И я бы подал, - подтвердил Чайкин.
- Благодарю вас, джентльмены, но я пока не имею намерения конкурировать с Линкольном, да живется ему хорошо, этому честному, хорошему президенту. А что касается того, как мы не встретимся с агентами, то об этом я объясню вам на привале, когда будем есть ваше жаркое, Дун! Скоро и станция! Надо подогнать рыжую ленивицу. Эй ты, миссис Лодырница! Приналяг! Вези добросовестно, если не желаешь попробовать бича Старого Билля!
И Билль продолжал вести беседу с лошадьми. Казалось, пение пассажиров привело его совсем в особенное настроение, и суровый Билль сделался добродушен и даже болтлив, к удивлению Чайкина и Дунаева.
Они, вероятно, и не догадывались, что добродушное настроение Билля зависело отчасти от них. И если Билль, наверное, не подал бы голоса за обоих своих пассажиров при выборах в президенты республики, то, тоже наверное, сделал бы для них все, что только было бы в его возможности, - до того понравились ему оба пассажира, и в особенности Чайк, после его защитительной речи. Билль, впрочем, по-прежнему считал ее ни с чем не сообразной галиматьей, но эта галиматья тем не менее окончательно покорила сердце Билля и заставила его менее скептически смотреть на тех людей, которых он возил и встречал на большой дороге между Денвером и Сан-Франциско.
- Послушайте, Чайк! - окликнул Старый Билль Чайкина, повернув к нему голову.
- Что, Билль?
- Вы долго пробудете во Фриски?
- Не знаю. Как выйдет место по письму.
- Во всяком случае, день пробудете?
- Полагаю.
- В таком случае не хотите ли вы и Дун пообедать вместе во Фриски, а?.. И позвольте вас угостить... обедом и бутылкой вина... Если согласны, зайдите ровно в шесть часов в контору дилижансов... Mongomerry-стрит, двадцать. Я буду вас ждать. Идет?
- Идет, Билль!
- Благодарю вас, Билль!
- Очень рад, джентльмены... А вот и станция... Мы там пообедаем в комнате. Небось проголодались, джентльмены?
- Очень, Билль! - отвечал Дунаев.
- А вы, Чайк?
- Ооох... Слишком терпеливы вы, Чайк... Как бы вы не провалились здесь с вашим терпением. Пожалуй, вам и жалованья не будут платить, а вы все будете терпеть?
- Зачем не платить жалованья?..
- А затем, что вас только ленивый не надует, вот зачем... Ну да вас переделать невозможно. И не надо. Оставайтесь всегда таким, Чайк... Да хранит вас господь! Ну вот и приехали! - прибавил Билль, заворачивая лошадей в ворота небольшой уединенной ранчи.
2
Через десять минут все трое сидели за небольшим столом, в маленькой полутемной и прохладной комнате.
Красивая молодая мексиканка, жена владельца ранчи, пожилого человека, тоже родом из Мексики, одетая в какую-то легкую яркую ткань, с ленивой грацией подошла к столу, держа в маленькой бронзового цвета руке горшок с молоком и несколько ломтей белого хлеба.
- Вот все, что я могу предложить гостям! - приветливо сказала она певучим голосом на плохом английском языке, ставя молоко на стол. - Больше у меня ничего нет, джентльмены. Соленую свинину вы есть не станете. Ваша, конечно, свежее! - прибавила она, вскидывая свои большие черные сверкающие глаза по очереди на трех гостей и задерживая свой взгляд чуть-чуть дольше на Чайкине.
Билль сказал, что у них все есть, и даже фазаны к жаркому, поблагодарил за молоко и хлеб и предложил хозяевам вместе пообедать.
Но красивая брюнетка отказалась. Отказался и мексиканец.
Пока Дунаев нарезывал ветчину, Билль спрашивал хозяина:
- Проезжие перед нами были, Диего?
- Были, Билль.
- Кто такие?.. Не прикажете ли стаканчик рома, Диего? А синьора пьет?
- Синьора не пьет, Билль, по-старому! - отвечал мексиканец. - Ей рано еще пить! - прибавил он. - Ваше здоровье, джентльмены!
И мексиканец выцедил ром с наслаждением пьяницы.
- Еще, Диего?
- Можно и еще.
- Не много ли будет, Диего? - вдруг проговорила его жена, и темные ее глаза сверкнули холодным блеском.
- А ты еще здесь? Ты шла бы, Анита, отсюда. Не надо мешать джентльменам! - строго проговорил Диего.
- Синьора нам не мешает... Чайк! угостите синьору персиками, если она отказывается с нами пообедать.
Диего между тем выпил второй стаканчик.
- Так кто такие проезжали, Диего?
- Фургон с пионерами...
- А еще?
- Верховой.
- Не знаете, кто такой?
- Видал где-то, а не знаю.
- Какой он из себя, Диего?
- Рыжеватый, среднего роста...
- Со шрамом на щеке?..
- Именно...
- А лошадь его вороная?
- Да. Я знаю эту лошадь, - это черная кобыла Джима.
- В котором часу он у вас был, Диего?
- В котором часу?.. В котором часу это было, Анита?.. Еще ты подавала тому джентльмену свинину, хлеб и кофе... И он так торопился ехать.
- Да так часа три тому назад...
- Это верно, синьора?
- Полагаю, что верно! - с достоинством отвечала мексиканка.
После этого Билль принялся есть. Не отставали от него и пассажиры, с особенным удовольствием напавшие на свежий мягкий хлеб, которого они давно не видали. После ветчины принялись за фазанов. Жаркое, приготовленное Дунаевым, оказалось превосходным.
- Дам лучших, Билль. Пойдем, Анита! - обратился Диего к жене.
- Еще персиков, синьора! - предложил Билль.
Анита отказалась.
- Бери, когда предлагают! - проговорил Диего и толкнул Аниту к столу.
Та вспыхнула и, словно бы извиняясь за грубость мужа и желая показать свою деликатность, взяла один персик. Но Билль заставил взять ее целый десяток. И тогда супруги ушли.
- Слышали, джентльмены... этот подлый товарищ Дэка опередил нас. Он будет в Сакраменто на день раньше нас, и, следовательно, они нас действительно могут встретить у Старого дуба, как предполагает Дэк. Но мы к Старому дубу не поедем.
- А как мы поедем, Билль?
- Я знаю старую, заброшенную дорогу, которая далеко в стороне от большой... Завтра на нее свернем, и, пока молодцы нас будут поджидать у Старого дуба, мы будем подъезжать к Сакраменто. Дорога, правда, скверная, но лучше ехать по скверной, чем по хорошей... Так мудрено или нет не встретиться с агентами? - шутливо промолвил Билль, обращаясь к Дунаеву.
- Не мудрено! Виноват, Билль! Я и забыл об этой дороге. Слышал только, что была дорога.
- А я по ней ездил и знаю ее хорошо! - сказал Билль, отхлебывая от кружки молоко. - Чайк прав, положившись на Билля! Агенты не увидят ни ваших денежек, Чайк, ни денежек Дуна...
Оба супруга вошли в комнату.
- Что, готовы лошади, Диего?
- Сейчас будут готовы.
- Что мы вам должны?
- Ничего, Билль! - отвечал Диего.
- А молоко и хлеб?
- Стоит ли говорить о таких пустяках. Зато вы меня угостили ромом, а Аниту персиками.
- Ну, как хочешь... Спасибо за угощенье... Да вот еще что: сегодня ночью, верно, к вам приедет один верховой на серой лошади. Зовут его Дэк... Не забудете?
- Я ему напомню, Билль! - сказала Анита.
- А за что благодарят? - спросила мексиканка.
- Он знает. А вам, синьора, знать этого не нужно!
- Да я и не желаю! - обидчиво промолвила Анита.
- Готовы лошади! - крикнул маленький негр, показываясь в дверях.
- Прощайте, синьоры!
- Прощайте, Билль! прощайте, джентльмены! Счастливого пути!
Когда фургон отъехал от ранчи, Старый Билль обернулся к пассажирам и проговорил:
- От хлопот, я думаю, мы избавимся благодаря тому, что Дэк оказался порядочным парнем... А не то пришлось бы нам посчитаться с агентами. Вы ведь не согласились бы отдать им свои пять тысяч и пожитки в придачу по первой их просьбе?
- Не согласился бы.
- И, значит, была бы жаркая схватка... Вы ведь знаете, Дун, агенты не любят, если им вместо денег показывают, как стреляют револьверы...
- Знаю, Билль.
- И я, признаться, предпочитаю такой образ действий со стороны пассажиров. Но, во всяком случае, это главным образом их дело, а не мое, и если они не согласны охранять свои денежки, то и я не смею пристрелить агента и... молчу... Со мной был раз такой случай... Вез я четырех пассажиров... здоровые и сильные были джентльмены. Я их предупредил, что агенты шалят и могут напасть, и спрашиваю, что они думают в таком случае делать.
- Что же они?
- Струсили, Дун, очень струсили, говорят: "Лучше отдать деньги, чем быть убитым. Деньги наживешь, а жизни не вернешь". Положим, это справедливо, но, с другой стороны, нельзя же позволять себя грабить... Поговорили мы об этом, а на следующий вечер подъехали к нам три джентльмена в масках, верхом, и просят меня остановиться... "А не то, говорят, мы лошадей остановим пулями..." И пассажиры просят остановиться... Ну, я остановился и до сих пор не могу вспомнить хладнокровно, что три агента безнаказанно обчистили четырех пассажиров... Оставили им только сапоги да нижнее белье. И еще посмеялись после: "Добрые, говорят, у вас пассажиры, Билль. Возите таких почаще". С тем и уехали.
- Действительно, добрые... Таких редко встретишь в здешней стороне, Билль! - заметил Дунаев.
- То-то, редко... Да и пассажиры эти не янки были.
- А кто?
- Евреи.
- Трусливый народ. И на много их всех обчистили, Билль?
"Тогда, говорит, агенты могли бы лучший гешефт сделать... Выкуп побольше требовать".
- Разве они были богатые?
- Имели деньги во Фриски, в банке, и все вместе сто тысяч стоили.
- А по-моему, - вдруг заговорил Чайкин, - лучше все отдать, чем убить человека!
- Вы, Чайк, особенный, а я говорю про обыкновенных людей. И так как я обыкновенный, то и на нападение отвечаю выстрелом...
И Билль повернулся к лошадям.
Вечером, вскоре после того как дилижанс выехал со станции, на которой переменили лошадей, Билль свернул с большой дороги и поехал в объезд по старой, уже заросшей травой.
- Скверная будет дальше дорога, джентльмены! - проговорил Билль. - Придется ехать шагом... И будем мы всю ночь ехать. Только часа на два остановимся.
- А не собьемся ночью с дороги? - спросил Дунаев.
- Я дорогу знаю. Езжал по ней прежде три года, Дун... Теперь эта дорога брошена, и по ней никто не ездит...
Скоро лошади поплелись шагом. Дорога действительно была отвратительная. В нескольких местах приходилось вброд переезжать ручьи, и довольно широкие...
Ночью фургон остановился. Билль отпряг лошадей и пустил их на траву.
Дунаев и Чайкин хотели было развести костер, но Билль не позволил.
- Тут иногда индейцы шатаются... Не к чему привлекать их! - сказал он.
Через два часа снова тронулись в путь. Отдохнувшие лошади прибавили шагу, но Билль их сдерживал. Предстоял еще длинный последний перегон, и Билль хотел сохранить их силы.
Наконец часу в седьмом утра путешественники увидали небольшой городок, расположенный в котловине между гор.
- Вот и Сакраменто! - весело сказал Билль. - Агенты, верно, все еще нас поджидают на условленном месте. Думают, что мы где-нибудь заночевали. То-то удивятся, когда в Сакраменто нас увидят!.. - засмеялся Старый Билль, видимо очень довольный, что так ловко провел агентов.
Лошади еще плелись по каменистой дороге. По бокам ее то и дело попадались небольшие дома и шалаши, и желтая почва была вся изрыта.
- Это брошенные прииски... Прежде тут копали золото!.. - пояснил Билль.
- А теперь где его копают? - спросил Чайкин.
- То-то, я слышал, много народу приезжало... И многие богатыми стали через золото...
- А многие и нищими стали, Чайк, после того как проигрывали и пропивали свое золото... Всего было... Ну, джентльмены, в Сакраменто мы отлично позавтракаем...
- Долго мы там будем стоять?
- Час или два, я полагаю... А завтра утром будем во Фриски! Агентов уж больше нечего опасаться. Дорога между Сакраменто и Фриски людная!
В восемь часов утра фургон въехал в Сакраменто и остановился у гостиницы "Калифорния".
- Ну, джентльмены, идите-ка заказывать завтрак, я скоро приду к вам! - проговорил Билль. - Как-то чувствуют себя агенты!? - весело прибавил он.
3
В общей зале было всего несколько человек, доканчивавших свой завтрак.
Билль, Дунаев и Чайкин с волчьим аппетитом проголодавшихся людей ели бараньи котлеты и ветчину и запивали все это горячим кофе с молоком. Утолив голод, они беседовали между собой, как вдруг в растворенное окно они увидали пять всадников, остановившихся у гостиницы.
Билль усмехнулся про себя.
Через несколько минут все пятеро вошли в залу. Они были запылены и, видимо, только что вернулись с дальней дороги...
При виде Билля и его пассажиров на их лицах выразилось изумление.
Все они подошли к стойке, выпили по стакану водки и присели в ожидании завтрака к столу. Один из них, высокий, коренастый блондин, подошел к Биллю и, протягивая ему руку, сказал:
- Здравствуйте, Билль. Что нового?
- Здравствуйте, Смит... Ничего особенного... А вы откуда?
- Недалеко тут ездили... Старый прииск нюхали.
- Удачно? - приятным тоном спросил Билль.
- Нет. Не стоит ничего... Даром проездили. А вы давно приехали?
- Час тому назад...
- Как же это мы вас не встретили, Билль? Мы только что вернулись.
Смит рассмеялся и промолвил:
- Верно, что так, Билль, если только вы не ехали старой дорогой... Так нового ничего не слышно, Билль?
- Особенного ничего... Разве только то, что одного агента мы, к сожалению, не повесили...
- Агента?.. О них что-то не слышно в последнее время.
- Вы, Смит, верно, глухи стали, - оттого и не слышали. А еще, Смит, другая новость.
- Рассказывайте, Билль...
- Я шайку агентов провел, как дураков.
- Неужели? Каким же образом?
- Они собирались напасть на нас у Дуба... знаете, в двух станциях от ранчи Диего?
- Знаю. Местечко хорошее для нападения...
- И так как их было восемь человек против трех, то я и решил провести их, Смит.
- Да как же вы узнали, что на вас напасть хотят, Билль? Или агенты вас предупредили? - насмешливо спросил Смит.
- Чутьем, Смит... Я ведь старая лисица...
- Ну, очень рад, Билль, что все обошлось благополучно... А то, пожалуй, я не имел бы удовольствия пожать вам руку... До свидания, Билль!
- До свидания, Смит... Желаю вам в следующий раз напрасно не нюхать старых приисков...
- Спасибо, Билль.
Смит ушел к товарищам, а Билль продолжал разговор со своими пассажирами.
Через полчаса четверо джентльменов ушли.
Коренастый блондин снова подошел к Биллю и, протянув ему руку, сказал:
- Спасибо, Смит... Что, вы не слыхали, скоро ли повесят некоторых здешних молодцов? - вдруг спросил Билль.
- Каких молодцов, Билль?
- А тех, что по дорогам ищут наживы.
- Трудно их поймать, Билль...
- А пора бы...
- Видно, еще не пора.
- И повесить их пора, Смит. Как вы полагаете?
- Полагаю, что они не такие дураки, чтобы их повесили, Билль... Будьте здоровы, Билль!
Когда они ушли, Билль сказал Дунаеву и Чайкину:
- Знаете, кто такие эти джентльмены?
- А кто? - спросили оба русские.
- Агенты. Те самые, которые нас бы укокошили, если бы не Дэк...
Чайкин изумленно смотрел на Билля.
- Неужели? Вы, Билль, разве знаете, что они агенты?
- Отлично. И многие здесь знают.
- Так как же их оставляют на свободе?
- Знать не всегда значит иметь доказательства. Они пока не попались и ловко хоронят концы в воду. Этот Смит - хитрая бестия... У него тут есть лавка для отвода глаз, а настоящее его занятие - грабить по дорогам...
- И убийство? - в ужасе спросил Чайкин.
- В крайнем случае, если подвергающийся нападению защищается. Месяца два тому назад они ограбили пассажиров дилижанса... И хотя были в масках, но один пассажир узнал Смита по обрубленному пальцу.
- Ничего.
- Отчего же он не жаловался в суд?
- Оттого, Чайк, что обрубленный палец еще не доказательство, и потому еще, что ограбленный боялся, как бы Смит не отомстил... Ну и молчал. Смит и на свободе, пока его не повесят по приговору суда Линча здешние жители, когда убедятся, что он агент. Однако пора и в дорогу, джентльмены!
Скоро дилижанс выехал из Сакраменто.
На следующее утро наши путешественники приехали в Сан-Франциско.
И Чайкин и Дунаев, прежде чем уйти, горячо благодарили Билля за благополучное путешествие и за то, что Билль был так добр к ним.
В свою очередь, и Билль, крепко пожимая руки обоим русским, проговорил:
- Такие пассажиры не часто встречаются... Надеюсь, мы будем хорошими знакомыми.
И Билль пригласил своих пассажиров пообедать завтра в семь часов вечера в ресторане рядом с конторой дилижансов.
- А вы, Чайк, редкий молодой человек... да! - прибавил в заключение Старый Билль.