Глава двадцать четвертая
Утром Никодимцев не застал дома графа, требовавшего его накануне по спешному делу. Швейцар доложил, что его сиятельство с ночным поездом уехал на охоту и вернется только к вечеру.
Пришлось ехать на следующее утро.
делал пометки на какой-то объемистой записке, когда представительный камердинер, с холеными черными бакенбардами и с крупной бирюзой на мизинце, бесшумно ступая мягкими башмаками, приблизился к столу и доложил:
- Тайный советник Никодимцев!
- Просите! - ответил граф.
И, отложив в сторону записку, он принял тот свой любезно-приветливый вид, которым умел очаровывать подчиненных и просителей.
- А где это вы нынче пропадаете, Григорий Александрович? - проговорил он шутливым тоном, чуть-чуть привставая с кресла и протягивая Никодимцеву красивую руку с твердыми, хорошо отточенными ногтями и щуря маленькие и острые серые глаза, глубоко засевшие в глазных впадинах под густыми, нависшими бровями. - Третьего дня я два раза за вами посылал, и вас целый день не было дома. Такой домосед и... - И граф, не докончив речи, любезно улыбнулся и, крепко пожавши Никодимцеву руку, указал на кресло и затем продолжал: - А я, Григорий Александрович, торопился сообщить вам приятную весть... Поэтому и посылал за вами... Вы, конечно, догадываетесь, в чем дело?
- А я думал, что догадываетесь... Дело в том, что Прокудин получит другое назначение, и пост товарища министра будет вакантным месяца через два-три, как раз к тому времени, когда вы вернетесь, вероятно, из той не особенно приятной командировки, в которой я менее повинен, чем вы думаете. Я полагаю, вам она не очень нравится?
- Отчего же?.. Поручение очень почетное.
- Разумеется, почетное, но в то же время и очень ответственное, требующее большой осторожности в заключениях и выводах... Газеты преувеличивают... У нас ведь любят представлять все в более мрачных красках и таким образом совершенно напрасно пугать общество... Ну да вы ведь сами увидите на месте, так ли страшен черт, как его малюют, и, разумеется, ваши выводы будут вполне соответствовать действительному положению. Я не сомневаюсь в вашем уме и такте! - подчеркнул граф. - Однако мы уклонились... Я не о командировке хотел с вами говорить, Григорий Александрович, я хотел узнать: согласились ли бы вы занять пост товарища в другом министерстве?.. Я с своей стороны охотно окажу свое содействие и почти уверен, что вас назначат.
- Очень благодарен, граф, за ваше доброе содействие, но я предпочел бы остаться на своем месте.
И маленькие глаза графа изумленно и в то же время словно бы недоверчиво взглянули на Никодимцева.
Сам честолюбец, любящий свою призрачную власть и ради нее готовый поступиться многим, человек, имеющий громадное состояние и, следовательно, не заинтересованный жалованьем, он никак не мог понять, чтобы возможно было отказаться от блестящего положения.
- Отказываюсь.
- Решительно?
- Странный вы человек, Григорий Александрович... Очень странный... А я, признаться, думал, что обрадую вас... Такой пост... и впереди возможность еще более высокого поста, на что вы при ваших выдающихся способностях, конечно, имели бы полное основание надеяться... И вы отказываетесь?.. Или вы думаете, что не уживетесь со своим министром?..
- Я этого не думаю...
- Работы вы не боитесь и умеете работать...
- Работа меня не пугает...
- Все службы более или менее одинаковы...
- Так в таком случае, позвольте мне спросить, почему?
- Я не честолюбив, граф! - уклончиво ответил Никодимцев.
- Будто? И, пожалуй, венцом своей карьеры считаете тихое пристанище в сенате? - с сожалением проговорил старик.
- А вас разве не манит сознание той государственной пользы, которую вы можете принести, принимая близкое участие в государственном управлении?
- Оттого и не манит, что я мало верю в возможность приносить эту пользу.
Старик почти испуганно посмотрел на Никодимцева.
- Так вот в чем дело? - протянул он. - В таком случае вы, конечно, правы, Григорий Александрович... Нельзя служить делу, которому не веришь...
"Ты-то веришь?" - подумал Никодимцев и сказал:
- И, главное, трудно, граф, утешать себя иллюзиями...
- Иногда это необходимо... поверьте старику! - значительно проговорил граф. - Ну, я вас больше не задерживаю... У вас ведь еще много хлопот с этой командировкой... Счастливого пути, дорогой Григорий Александрович, и дай бог, чтобы вам не пришлось долго засиживаться... Чем скорее вернетесь, тем я буду спокойнее за ваш департамент! - любезно прибавил граф.