XV
В шестом часу, продрогший и усталый, Никандр Миронович вернулся домой и прошел в свой маленький кабинет. Когда, через несколько минут, он вошел в спальню, Юленька была поражена видом мужа - до того он постарел, осунулся и был мрачен.
Она глядела на него с выражением испуга, подавленная и беспокойная, ожидая, что скажет он. А он опустил глаза, точно виноватый, и, сдерживая волнение, заговорил тихим, слегка дрожащим голосом:
- Я не стану упрекать. Я не сумел заслужить доверия и потерял привязанность. И вот что я предлагаю: ты свободна... Я устрою развод, приму вину на себя, и ты можешь выйти замуж за человека, которого любишь, и будешь счастлива. А пока я уеду, чтобы не стеснять своим присутствием.
Юленька не ожидала такого решения. Оно ей вовсе не улыбалось, да и тот самый "человек", красивый лейтенант Скрынин, с которым она провела веселый год, разумеется, не связал бы себя женитьбой на разведенной жене штурмана. Он оказался большим негодяем - этот Скрынин! Он грубо бросил ее. И Юленька теперь ненавидела его!
Испуганная предложением мужа, испуганная перспективой жизни без средств, молодая женщина робко и виновато шепнула:
- Развод? Ты, значит, презираешь меня? Что ж, я этого стою, но мне не нужно развода, и ни за кого я не собираюсь замуж. Я никого, кроме тебя, не люблю!
Никандр Миронович поднял изумленные глаза на ее лицо, кроткое и покорное. Казалось, он не мог сразу сообразить то, что она сказала, до того это было неожиданно, и молчал.
Тогда Юленька вдруг опустилась на колени и, заливаясь слезами, проговорила:
- Прости, если можешь... Пожалей свою бедную Юленьку!
- Юленька! Что ты? Бог с тобой, родная! - воскликнул испуганный Никандр Миронович.
Он поднял ее, взволнованный и смягченный, усадил на маленький диванчик и, садясь рядом, промолвил дрожащим голосом:
- Так я тебе не чужой? Ты хочешь остаться со мною?
Юленька поняла, что дело ее выиграно и что муж ее любит по-прежнему. Вместо ответа она прижалась к нему, обняла Никандра Мироновича и спрятала голову у него на груди, всхлипывая, как малый ребенок.
И мрачный штурман молча прижимал одной рукой свою Юленьку, а другой тихо гладил ее голову. Слезы текли по его лицу.
Через минуту она говорила, прерывая слова слезами:
- Ты простишь ли меня? Забудешь ли?
- Милая!.. Разве ты не видишь?
- То было увлечение, слабость, безумный порыв. Я согласилась поехать ужинать. Я выпила шампанского и...
Юленька закрыла лицо руками.
Никандр Миронович вздрогнул, как ужаленный, ощущая мучительное чувство ревности.
- Не надо!.. Не говори!.. - прошептал он. - К чему!
- Нет, я хочу тебе все сказать, чтоб ты не так обвинял меня. После несчастного ужина мне стал гадок этот человек. Я его больше не видала.
- Кто это? - глухо вымолвил Никандр Миронович.
- Не спрашивай; мне стыдно, что я была знакома с таким человеком. Впрочем, изволь, но прежде дай слово, что ради меня ты не станешь его преследовать... Даешь?
Он дал, и Юленька сказала с чувством ненависти:
- Скрынин!
- Эта гадина? О Юленька!
- О, прости... прости... Если б ты знал, как я страдала! Я не смела написать тебе... Верь, что никогда...
И Юленька, рыдая, обнимала Никандра Мироновича.
Никандр Миронович поверил и этой лжи об единственном ужине, и глубине раскаяния, и уверениям в любви. Еще бы! Ему так хотелось верить. И он утешал свою "ненаглядную цыпочку" и, нежно целуя ее, сказал:
- Ни слова больше об этом, Юленька. Забудем навсегда!
Юленька подарила мужа благодарным, нежным взглядом и чуть слышно проронила:
- Ребенка я отдам куда-нибудь, чтоб он не напоминал тебе моей вины.
не было лишних сплетен.
- Добрый, хороший! - шептала тронутая Юленька. - Так ты совсем простил? Ты вернул любовь своей Юленьке? Ты не напомнишь о моем проступке?
- Да разве ты не знаешь, как я люблю тебя. Юленька! - воскликнул Никандр Миронович. - И ни на минуту не переставал любить, хотя сегодня, когда ты сказала, мне было невыносимо больно. И разве я негодяй, чтоб когда-нибудь упрекнуть тебя, мое сокровище?
"сокровище", улыбаясь сквозь слезы, прильнуло к мужу.