Поиск по творчеству и критике
Cлово "BONNE"
Входимость: 1. Размер: 11кб.
Входимость: 1. Размер: 12кб.
Примерный текст на первых найденных страницах
Входимость: 1. Размер: 11кб.
Часть текста: ее немедленно послать за сиделкой. И вдруг вспомнил, что обещал сделать визит одной даме, с которой встречался в Петербурге и недавно встретился в Монтре. И он решил сейчас же ехать. По крайней мере, развлечется. - Я не буду обедать сегодня, госпожа Шварц! - объявил Ракитин. И нашел нужным прибавить: - Обедаю в Веве... С одной знакомой. - О, monsieur! - шутливо-строго сказала хозяйка и погрозила пальцем. - Вы что же думаете? - смеясь, спросил Ракитин. - Вы ведь опасный человек... Ракитин от удовольствия вспыхнул. Он как-то особенно победоносно затеребил бородку и с преувеличенной напускной скромностью проговорил: - Увы! И стар, и толст, и уж никому не опасен! До свидания. И, пожалуйста, сиделку. - Сию минуту! - И хозяйка надавила кнопку. - Видно, какой вы старый!.. Bonne chance! - значительно промолвила госпожа Шварц с веселой поощряющей улыбкой. И, сразу переходя в деловой тон и делаясь любезно-серьезной, прибавила: - Вы знаете условия пансиона? - Какие? - Если не обедаете дома, плата за обед не исключается... Я обязана предупредить... Извините... - Знаю! Знаю! И, приподняв шляпу, Ракитин ушел и сел на трамвай. Жена тайного советника, лет за тридцать, не оскорбляющая эстетических чувств Ракитина, элегантная брюнетка, приехавшая в Швейцарию с десятилетним мальчиком ради его слабой груди, уже порядочно соскучившаяся по Петербургу, обрадовалась приходу Ракитина. Она с интересом прослушала о...
Входимость: 1. Размер: 12кб.
Часть текста: с огромными, "выкаченными", как у лягушки, глазами, неподвижно-строго устремленными на него, с крупной бородавкой на широком, слегка приплюснутом носу и с редкими черными усиками на укороченной "заячьей" губе, открывающей такие ослепительно белые, сплошь безукоризненные зубы, что, казалось, они не могли быть не вставными. Затянутая в корсет до того, что хорошенькая блузка из небеленого полотна напоминала моряку напирающий брамсель, готовый под напором засвежевшего ветра разорваться в клочки, красная, как вареный рак, - адмиральша Елизавета Григорьевна Трилистникова, рожденная княжна Печенегова, по мнению Артемьева, носила слишком снисходительную кличку "сапога". Прошла минута-другая. Храп из соседней комнаты переходил в мажорный тон. Адмиральша, казалось, строже и любопытнее "выпучила" глаза на офицера, словно бы изумленная, что он, невежа, не подходит представиться ей и скорей разрешить жадное, злостное любопытство строгой и несомненно верной всю жизнь супруги. Пикантные слухи об Артемьеве уже опередили его приезд. Молодой офицер между тем выругал про себя, и довольно энергично, храпевшего адмирала. Он и "скотина" за то, что женился на адмиральше, - разумеется, она и лет тридцать тому назад была такая же "противная жаба", - хотя бы у нее было и большое состояние и все сокровища мира. Он и "осел", не сумевший избавиться от адмиральши хоть бы на время плавания. Он и "позорный трус", который только срамит и себя и службу, позволяя "бабе" командовать русской эскадрой. "Ишь пялит на меня глаза!" - подумал старший офицер, взглянув на адмиральшу. И, поклонившись ей, - все же дама! - повернулся...