Поиск по творчеству и критике
Cлово "1961"
Входимость: 1. Размер: 42кб.
Входимость: 1. Размер: 105кб.
Входимость: 1. Размер: 28кб.
Входимость: 1. Размер: 16кб.
Входимость: 1. Размер: 18кб.
Примерный текст на первых найденных страницах
Входимость: 1. Размер: 42кб.
Часть текста: несет он, - если уж краля очень вальяжна, - всю свою наличную денежную заслугу. "На ж тебе, мол, басурманская ты душа... Знай ты русского матроса и ндраву его не препятствуй". И какая-нибудь Жюли или Матильда нраву матросскому не препятствует, исправно обирает его разгулявшегося и ведет с ним беседу деликатную, и так ведет (на то она и француженка), что и матрос беседу ее понимать может. - Обходительна оченно, - говорит после молодой матрос Гаврила у себя на корвете, - и бестья ж эта, я вам, братцы, скажу, французинька... Так вот тебе и чешет по-нашему, так и чешет... "Рус, говорит, люблю; рус, говорит, бон". Ну и опять же: ласкова, шельма, знает, как тебя ублажить. Слушают ребята эти лясы и одобрительно ухмыляются. - Гличанки - те варварки, горды, - замечает пожилой марсовой Андреев, - морду от нашего брата воротят. - Чистоту, Кирилыч, любят. Опомнясь, я вам скажу, Фокина по роже съездила одна гличанка-то... "Зачем, говорит, нетверезое ты экое рыло, целоваться, мол, лезешь!" То-то, ребята сказывали, смеху было. Разбрелись матросы по палубе и глядят да поглядывают на скалы, между которых тихим ходом идет корвет. Невесело что-то подходили мы к рейду. Стоял пасмурный осенний день. Мелкий назойливый дождь мочил немилосердно, словом, погода вполне подходила к неприветливым серым скалам с рассеянными на них батареями, где мерно шагали по эспланадам {* Эспланада - здесь: незастроенное пространство между крепостью и ближайшими городскими постройками. } закутанные в серые плащи часовые. Корвет входил в Брест. - Чтой-то за город будет, братцы? - спрашивают друг у друга матросы, - гличанский или хранцузский? - Кто его знает, братцы, какой он такой. - Это Брест-город, - говорит кто-то, - хранцузского королевства порт. Веселый, ребята, порт. Я был там, как на "Баяне" ходили, кабаков-те... Кабаков-те сколько... - А скажи, брат, бани там есть? - спрашивает...
Входимость: 1. Размер: 105кб.
Часть текста: еще не встречали в других книгах. "В сущности, когда мы читаем, или созерцаем художественное произведение нового автора, основной вопрос, возникающий в нашей душе, всегда такой: "Ну-ка, что ты за человек? И чем отличаешься от всех людей, которых я знаю, и что можешь мне сказать нового о том, как надо смотреть на нашу жизнь?.." Если же это старый, уже знакомый писатель, то вопрос уже не в том, кто ты такой, а "ну-ка, что можешь ты сказать мне еще нового? с какой новой стороны теперь ты осветишь мне жизнь?"*. * Л.Н.Толстой. Полн. собр. соч. (Юбилейное), т. 30, М., 1951, стр. 19. Тут необходимо одно попутное замечание: только что приведенные вопросы сформулированы Львом Толстым; этим и предопределена их особая, можно сказать, безусловная категоричность: писателю естественно думать, что участь его произведений, а стало быть, и его идей в конечном счете определяется читательским судом. Но только в конечном счете! Глубоко заблуждался бы тот читатель, который в простоте душевной возомнил бы, что он способен сразу и безошибочно определить все достоинства и недостатки прочитанных им произведений, и который, рассуждая о писателях, встал бы в позу строгого и всеведущего экзаменатора. К счастью, такие читатели встречаются сравнительно редко; все остальные, то есть подавляющее большинство, читают и перечитывают художественные произведения не ради того, чтобы вершить суд над их автором, а чтобы приобщиться к запечатленному в них новому. Но художественное произведение потому и называется произведением, что содержащееся в нем новое не просто сообщено, а создано,...
Входимость: 1. Размер: 28кб.
Часть текста: существо, которое именуется русским моряком, будь это матрос или адмирал". Эти слова принадлежат известному советскому писателю Леониду Соболеву, посвятившему свое творчество героическим подвигам русского морского флота. Константин Михайлович Станюкович родился 18 (30) марта 1843 года в Севастополе в семье адмирала. Его биография удивительна и необычна. Детство писателя было овеяно грозными днями Севастопольской обороны. Находясь с отцом - военным губернатором города и командиром порта - в осажденном Севастополе, мальчик видел адмиралов Нахимова, Корнилова и на всю жизнь запомнил мужество простых русских людей. Десятилетний ребенок не только был очевидцем героических событий, но и их участником: он посильно помогал раненым (готовил для них корпию и доставлял ее на перевязочные пункты), за что был награжден медалями "За защиту Севастополя" и "В память войны 1853 - 1856 гг.". Первые понятия о долге, чести, совести и гуманности привил мальчику его домашний учитель И. Н. Дебу, участник революционного кружка Петрашевского, сосланный в Севастополь. Беседы в доме со слугами-матросами, общение с матросами-арестантами раскрыли перед будущим писателем суровую правду жизни. Отец Станюковича - жестокий, деспотичный человек, перед которым трепетали все домашние и которого во флоте называли "грозным адмиралом", избрал для сына карьеру морского офицера. Мальчика отдали сначала в Пажеский...
Входимость: 1. Размер: 16кб.
Часть текста: Станюкович часто бывает за границей, где завязывает дружественные отношения с колонией русских эмигрантов-народников: С.М.Степняком-Кравчинским, П.А.Кропоткиным, В.И.Засулич и др. Активное сотрудничество писателя в журнале "Дело", редактором которого был Г.Е.Благосветлов (1824-1880), также способствовало установлению прямых контактов с представителями революционного народничества. В 1879 году Станюкович укрывает у себя на квартире "государственного преступника" Леона Мирского, разыскиваемого полицией за покушение на жизнь начальника III отделения, шефа жандармов А.Р.Дрентельна (см. об этом подробнее в кн.: В.Петрушков. Идейное окружение К.М.Станюковича. Душанбе, 1961, с. 117 и сл.). К этому времени относится и начало непосредственной работы над романом. 1 ноября 1879 года Станюкович сообщал жене: "Благосветлов ухаживает за мной как за фельетонистом, но, кроме того, умоляет написать ему для "Дела" роман... Я еще не дал ему ответа, срок ответа в субботу, и не решил еще сам, как быть... (хотя конспект и превосходный для нового романа есть: назвал бы я его "Два брата". Была бы история двух братьей - один фанатик, честный человек, другой - современный мерзавец. Канва богатая) надо на время оставить многие мелкие работы" (К.М.Станюкович. Собрание сочинений в 6-ти томах, М., 1954, т. 4, с. 818). Работа над романом шла одновременно с его печатанием в журнале. Отдельное издание "Двух...
Входимость: 1. Размер: 18кб.
Часть текста: вашескобродие! - дружно гаркнули в ответ матросы, как один человек. Команда спустилась вниз к обедне. После обедни был благодарственный молебен. Несколько дней среди матросов шли оживленные толки. Нечего и говорить, что темой бесед был прочитанный капитаном приказ. Некоторые старики матросы относились к нему с недоверием. В самом деле, что-то уж очень диковинно было. Вдруг нельзя пороть! - Ты, Василей, понял, что вчерась читали? - спрашивал на другой день после обеда старый баковый матрос Григорий Шип своего приятеля Василия Архипова. - Не очень, чтобы понял... Быдто и невдомек... Болтают что-то пустое ребята. - Спина-то матросская ноне застрахована, вот оно что, братец ты мой! - Врешь! - отвечал Архипов и хотел было ложиться отдыхать. - То-то не вру... Уши-то у меня есть. Небось слышал, как капитан бумагу читал, что из Расеи запрет на линьки вышел... Шабаш, мол, брат. Стоп-машина! - Пустое! - опять возразил Архипов, старый пьяница матрос, прослуживший во флоте около двадцати лет и не допускавший даже мысли, что можно обойтись без линьков. - Экий ты Фома неверный... Ну у господ спроси... Архипов скептически улыбнулся и только рукой махнул. Однако немного погодя подошел к проходившему молодому мичману и спросил: - Правда, ваше благородие, что Гришка мелет, быдто нонече нельзя пороть? Молодой офицер стал добросовестно объяснять приказ, и старый матрос слушал его в безмолвном изумлении, видимо пораженный и сбитый с толку, но когда мичман дошел до штрафных, для которых телесное наказание отменено не было, - красное загорелое лицо Архипова снова приняло свое обычное выражение какого-то простодушного скептицизма не без оттенка лукавства. Он поблагодарил офицера и на вопрос того: "Понял ли?" - отвечал: "Вполне отлично понял, ваше благородие", - и, когда офицер отошел, заметил товарищу с тонкой усмешкой: - Не верь ты эфтому ничему, Гришка... Право, не верь... - Тебе, что ли,...